Опиум

Пока февраль, играя ртутью,
Жуёт размокшую кутью,
Как долбоёб на перепутье
Пред чёрным камнем я стою.
Славянской вязи буквы строги,
Мыслишку зябкую мастырь,
Но здесь от века три дороги:
Тюрьма, кабак и монастырь.
Судьба-индейка, вита дольче,
Татуировка на груди…
Тюрьма сама придёт и молча
Покажет взглядом: «Выходи!»
Пройду не фрайером, не вором
С крыльца по снегу через двор.
И чёрный ворон, чёрный ворон
В лицо мне каркнет: «Nevermore!»
А в душном зале ресторана,
Где всё — хищения печать,
Так пошло, весело и странно
«In vino veritas!» кричать.
И, если вырезал аппендикс,
То есть ведь совесть и цирроз…
Ах, Джими Хендрикс, Джими Хендрикс,
Сыграй про степь и про мороз…
Рябиной пахнет воздух горький,
И санный путь, как след ремня.
И монастырь на светлой горке
Не про меня, не про меня.
Там чернецы поют литаньи
И гонят демонов взашей…
Не пожалей на отпеванье
Своих ворованных грошей.
И тщетно сны в ночи лелея,
Тверди, тверди, сходя с ума:
Аптека, Лета, Лорелея,
Россия, монастырь, тюрьма.

(В глаза мои не пялься)

J.

В глаза мои не пялься,
Считай свои гроба.
Любови на два пальца
Плесни-ка мне, судьба.

Позорнейшему волку,
Любимцу падших жён…
Но мы допьём бутылку,
Но мы запрём светёлку,
Но мы пойдём на ёлку
И ей свечу зажжём.

Сияй же, ясный венчик,
Шепчи, шепчи о нём —
Полночный человечек,
Играющий с огнём.

Как потерять невинность? —
Она была в начале,
Она лежит в основе
(Не в этой глупой плеве),
Она поёт ночами
О маленькой любови,
Об этой Божьей ели,
Унизанной свечами.

Ты всё на свете знаешь,
Горишь, горишь, не таешь,
Любовь ты не теряешь,
Но лишь приобретаешь.

А мне в предместьях Трои
Останется одно —
Пить горькое сырое
Осеннее вино.

Ах, Джинни, Джинни, Дженни,
Твой ангел улетел.
По правилам движенья
Ты выбрала скольженье
Вплоть до преображенья.
И это твой удел.

Романс

Ах, ты, горькая свадьба,
Воровская женитьба,
Мне и горя не знать бы,
Мне и счастье забыть бы,
Да с тамбовской волчицей
Под сосной обручиться.

То далёко, то близко
Рыскать в поисках мяса…
Ах, шарман, гимназистка
Предпоследнего класса.
Два клыка над губою
Для любви и разбою.

Мне бы выть волкодлаком
Под незрячей луною,
Кадыки рвать собакам,
Тенью течь за спиною,
И с жемчужной подругой
Танцевать перед вьюгой.

Сила в хватке и в лапах,
Пепел в палевых космах.
Как опасности запах
Ощущать этот космос.
В общем, штука простая —
Жить, следы заметая.

Но, когда сучий потрох
Вскинет чёрную «дуру»,
И безжалостный порох
Опалит мою шкуру,
Среди хрипа и визга
Песней смертного часа:
«Ах, шарман, гимназистка,
Ах, прости, гимназистка,
Ах, прощай, гимназистка
Предпоследнего класса».

Апостол