Орда (Тетралогия)

Воины подозрительно оглянулись на стук копыт, многие взялись за сабли.

— Спокойно, — передавая Эрдэнэту бортохо (флягу) с арькой, ухмыльнулся Баурджин-нойон. — Это мой человек — Гамильдэ. Я о нём говорил.

Гамильдэ-Ичен — тёмно-русый, большеглазый, тощий — экипировался для перехода со всей возможной тщательностью: поверх голубой шёлковой рубахи натянул серебристую, тщательно начищенную песком кольчугу, привесил к поясу саблю, а за спину — саадак с луком и стрелами. У седла нарочито небрежно болтался сверкающий металлический шлем, а налетавший ветер развевал за плечами юноши изумрудно-зелёный чжурчжэньский плащ, заколотый серебряной фибулой с изображением сокола. Это не говоря уже о том, что Гамильдэ, как опытный воин, явился, имея за спиной четырёх заводных лошадей.

— Сонин юу байнау, Баурджин-нойон? — подъехав ближе, приветствовал Гамильдэ-Ичен. — Какие новости?

— Здравствуй, Гамильдэ. — Баурджин улыбнулся. — Рад, что ты со мной. Ты что так вырядился? Думаешь, мы на войну собрались?

— На войну, не на войну, — приосанился юноша. — Какая разница? Выдел бы ты только, нойон, каким глазами смотрели на меня девчонки в кочевьях, мимо которых я проезжал!

— А, вон оно что, — расхохотался Баурджин. — Так ты, значит, заодно и невесту себе решил присмотреть?

— А чего бы и не присмотреть, коль есть к тому такая возможность?

— Верно, что и сказать — жених! Эрдэнэт-гуай, — молодой нойон обернулся к посланнику, — нет ли у тебя на примете какой-нибудь хорошей девушки?

— Как же нет?! — Эрдэнэт всплеснул руками. — Знаешь, уважаемый Баурджин, я вот как раз только что подумал об одной девушке из хорошего рода. Так вот, у неё есть старшая сестра…

— Старшая?

— Очень работящая и умница, каких мало! Работа в её руках спорится, не всякий арат угонится. Все делает, все умеет — и на лицо пригожа. Пусть твой человек засылает сватов — не пожалеет!

— Зашлём, а, Гамильдэ? — подначил приятеля Баурджин. — Осенью, глядишь, и на свадьбе твоей погуляем — уж попьём арьки!

— О, арьку она прекрасно готовит! — Эрдэнэт восхищённо поцокал языком. — Одна бортохо с её арькой десятерых с ног свалит.

— Одна бортохо? Десятерых? — недоверчиво покачал головой Гамильдэ-Ичен.

Посланник тут же поправился:

— Ну, семерых — точно! Верно, Алтансух?

Тот, кого называли Алтансух — ещё совсем молодой воин, — смущённо поёжился, остальные громко захохотали. Видать, привыкли смеяться над молодым парнем.

— Позволь сказать, уважаемый? — почтительно обратился к посланнику Гамильдэ-Ичен.

Тот милостиво кивнул.

— Если та девушка, которую ты нахваливаешь, и вправду такая умница — что же она до сих пор не замужем? И… ещё вопрос — а сколько же ей лет?

— Лет ей, парень, не так уж и много, — Эрдэнэт начал отвечать с последнего вопроса, — двадцать два, а может, двадцать пять, а может — и двадцать восемь. Да какая разница? Разве возраст — главное для хорошей жены?

— Двадцать восемь! — Гамильдэ в ужасе заморгал.

— К тому же рука у неё уж больно тяжёлая, — как ни в чём не бывало продолжал посланник. — Если что не так, ка-а-ак вдарит — мало не покажется, не посмотрит, что муж или там жених. Верно, Алтансух?

Воины снова захохотали. Алтансух покраснел и замотал головой, так что Баурджину даже стало его жаль — да, уж точно, этот молчаливый парень был среди своих постоянным объектом насмешек. Светлоглазый — что, в общем-то, не редкость для монголов, и какой-то такой… Типа маменькиного сынка — бывают такие люди.

— Ай, Сухэ, расскажи-ка нашим друзьям, как ты прокрался в гэр к одной вдовице, перепутав её с младшей сестрой?

— Да не крался я никуда! — возмутился наконец Алтансух. — Выдумки всё это, клянусь Тэнгри!

Вдали, за сопками, показались белые юрты — очень много юрт — кочевье, ставка Темучина. Тут и там проносились воинские отряды, стояли возле гэров вооружённые копьями часовые, а над самым большим гэром развевалось синее девятихвостое знамя.

— Куда? — откуда ни возьмись возник конный разъезд. — Кто такие?

— Я Эрдэнэт, посланец хана, — молодой человек поспешно вытащил из-за пазухи золотую пластинку — пайцзу — с изображением оскаленной головы тигра, — со мной — Баурджин-нойон и его друг.

— А, Баурджин-нойон, — начальник стражи, здоровенный монгол в кожаных латах, с любопытством посмотрел на Баурджина, — сам великий хан уже справлялся о тебе. И велел ехать к Боорчу-гуаю — вы, говорят, знакомы.

— С Боорчу? — переспросив, улыбнулся молодой князь. — Конечно, знакомы, ещё бы. Ох, опять пить… Что глядишь, Гамильдэ? О тебе беспокоюсь — как бы не упился.

— Да я никогда… — Юноша вспыхнул.

— Ой, Гамильдэ… ты Боорчу-гуая не знаешь!

Боорчу — высокий, статный, красивый, с тщательно расчёсанными кудрями и чёрной как смоль бородкой — встретил гостей с неподдельной радостью и тут же велел слугам принести арьки.

— А может, Боорчу-гуай, у тебя и вино найдётся? — ухмыльнувшись, предположил Баурджин.

— Найдётся и вино. — Боорчу радостно хлопнул нойона по плечу. — Но сначала — арька! Фу, Баурджин, от тебя ли слышу? Неужели кислятину пить будем? Это кто с тобой? Неужель Гамильдэ?

— Он.