Орда (Тетралогия)

— Проехали… Так всю сопку можно прокопать, никакого толку не будет. Расскажи-ка лучше, о чём это вы с нашим гостем ночью беседовали?

— С каким гостем? — Парнишка вздрогнул. — А, с Барсэлуком. Хороший парень. Все меня про Темучина расспрашивал — хочет к нему податься. Я и рассказал, почему б не рассказать хорошему человеку?

— Действительно, — нойон сплюнул, — почему? Ладно, не мешай пока… Чапай думать будет!

— Чего?

Баурджин раздражённо отмахнулся.

Лежал — сыровато, правда, и жёстко — думал. Днём, похоже, ничего не получится, а вот ночью… Интересно, на оправку выводить будут или прямо тут? Хорошо б, выводили…

— Сухэ!

— Да, нойон!

— Иди к выходу, попросись по большому делу!

Алтансух вскочил с неожиданным усердием — видать, давненько парню хотелось. К удивлению Баурджина, стражи его просьбе вняли, хотя и не сразу — немало пришлось покричать. Поднялись, поднатужившись, отворотили каменюку… ага, использовали в качестве рычага еловый ствол. Ясно…

— Ну, как?

Вернувшийся с оправки, Сухэ прямо-таки излучал довольство:

— Ух, хорошо! Теперь можно и дальше посидеть.

— Да я не о том. Как там все происходило-то?

— Да за лиственницей, на полянке. Один за пещерой следил, другой — за мной — с натянутым луком!

— С натянутым луком? — Баурджин присвистнул. — Однако. А что там за местность кругом?

— Да обычная — сопки, кусты, лес — сами ведь видели.

И впрямь, видели…

Баурджин долго размышлял, советовался с Гамильдэ-Иченом, и, наконец, ближе к вечеру план побега был, в общих чертах, готов. Сначала, как стемнеет, должен был попроситься на оправку самый ловкий — Гамильдэ-Ичен. Идти, считая до десяти, и — на счёт «десять» — броситься на своего конвоира. Именно на счёт «десять» — ни раньше, ни позже. Одновременно — тоже на «десять» самый сильный — Жорж — должен был вытолкнуть наружу один из входных камней. Главное — успеть всем разом, ну а дальше — дело техники.

— Справишься, Жарлдыргвырлынгийн?

— Конечно! — усмехнулся Жорж. И поблагодарил: — Спасибо, нойон.

— Спасибо? За что?

— Ты первый князь, правильно произнёсший моё имя. Мне приятно.

— Хорошее у тебя имя, Жарлдыргвырлынгийн. Красивое!

Если б не было так темно, то был бы хорошо видно, как погонщик покраснел от удовольствия.

А Баурджин мысленно похвалил себя — не зря по вечерам тренировался, произносил про себя трудное имечко. Улыбнулся:

— Ну, парни, никак стемнело. Пора!

Гамильдэ-Ичен подбежал к выходу:

— Эй, эй, откройте. Приспичило!

Никакого эффекта!

— Эй! Оглохли, что ли!

Гамильдэ-Ичен с силой шевельнул камень.

— А ну, потише! — гулко засмеялись с той стороны.

— Так ведь приспичило же!

— Там ходи! — захохотали стражники.

Вот, свиньи!

— Будем качать камень, — шёпотом распорядился Баурджин. — В конце концов охранникам это надоест, а там — посмотрим.

Впрочем, долго надоедать часовым им не пришлось — самый крупный камень откатился в сторону. Но вместо ожидаемой темноту снаружи вдруг вспыхнул свет — разом зажглись факелы. Гамильдэ-Ичен, зажмурившись, приложил руку к глазам, все остальные узники поспешно скрылись в глубине пещере.

— Эй, ты, с травяными волосами! — громко прозвучал противный женский голос, так похожий на голос германской актрисы Цары Леандер. — Выходи, разговор есть.

Разговор?

— Похоже, наш побег пока откладывается, парни, — негромко произнёс Баурджин. — Думаю, ненадолго.

В ночном небе сияли звезды. Баурджин, со связанными за спиной руками, шёл посреди выхваченного дрожащим пламенем факелов коридора — оранжевой просеки среди девственно чёрного леса. Шёл не так уж и долго: обойдя ручей, шествие свернуло к большой куче камней, громоздившихся на крутом склоне. Нойон остановился, опасаясь упасть.

— Что встал? — обернулась идущая впереди атаманша. Рыжие волосы её в свете факелов казались языками пламени, зачатком всепожирающего лесного пожара.

Баурджин неожиданно улыбнулся:

— Боюсь, как бы не сломать ноги.

— Не того боишься, парень! — презрительно хохотнула Дикая Оэлун. — Не так страшно сломать ноги самому, как то, что их сломают другие. А тебя, быть может, это и ждёт… Шагай!

Пройдя средь нагромождений камней, молодой пленник оказался в узком проходе. Впереди, не оглядываясь, быстро шла атаманша, за ней — Баурджин, а уж дальше — двое воинов с факелами, остальные остались на склоне.

Разбойница вдруг резко остановилась. Скрипнула дверь… Ну, надо же! И здесь — пещера. Пещера Лехтвейса — так лучше б сказать, поскольку открывшаяся узнику картина больше напоминала какой-нибудь богатый гэр или даже дворец. Под ногами — ворсистый ковёр, на стенах — золотые светильники, играющие зеленоватым пламенем, сверкающие щиты и шлемы, кругом, на сундуках, дорогая золотая и серебряная посуда, хрустальные пиалы, груда струящихся парчовых тканей, низкое, покрытое голубым шёлковым покрывалом, ложе на резных тигриных лапах. И в самом дальнем углу… Баурджин непроизвольно вздрогнул, увидев оскаленную морду дракона! Давно отжившего дракона… Кости — искусно собранный скелет и череп. Динозавр, явно найденный в Гоби — там такого добра во множестве.

— Не бойся, он не кусается, — наслаждаясь произведённым эффектом, обернулась Дикая Оэлун.