Орда (Тетралогия)

Гора и в самом деле оказалась крутою — Баурджин прямо-таки просвистел вниз по склону, да ещё, как назло, попал на какую-то кочку, подскочил в воздух, перевернулся и угодил головою в сугроб. А сверху ещё нападало снегу!

В себя юноша пришёл быстро, почти сразу. Разгребая руками снег, выбрался из сугроба и с каким-то мазохистским восторгом посмотрел вверх — вот это высотища! Здесь бы для окрестной ребятни катальную горку устроить — то-то была бы потеха!

— Эй! — увидав побратима, радостно закричал наверху Кэзгерул. — Эгей, братец!

Чуть прихрамывая — ушиб всё же колено, — Баурджин не спеша побрёл к тропе… на которой, взяв очередной перевал, уже появились сородичи во главе с Жорпыгылом Крысой.

— Чего это они тут с горок катаются? — ухмыльнулся едущий сразу за ханским сыном Оглан-Кучук, тот самый, с кем так неудачно боролся когда-то Баурджин. — Заняться, что ль, больше нечем?

— Вели людям рубить в снегу ступени, Жорпыгыл, — не обращая внимания на Оглан-Кучука, громко произнёс юноша. — Иначе лошади могут запросто съехать вниз. Как вот я сейчас.

— Дельное предложение, — одобрительно кивнул кто-то из остальных.

Жорпыгыл махнул рукой:

— Доставайте секиры.

Рубка ступеней не заняла много времени, и вскоре весь отряд благополучно миновал перевал. А дальше тропа уходила вниз, спускаясь в долину, к большому озеру Убса-Нур. Там, где и должна была происходить охота.

К озеру добрались быстро — туда вела широкая, хорошо утоптанная копытами многочисленных лошадей дорога. На льду озера уже были установлены юрты — коричневые, синие, одна белая, в которой, как видно, находился сам Инанч-Бильгэ — верховный хан найманов.

Разодетые в красивые тёплые халаты — дээлы — ханские нукеры пригласили к хану одного лишь Жорпыгыла, всем остальным указано было ждать снаружи. Погода выдалась солнечной, с ярко-голубым небом и сверкающим до боли в глазах снегом. На некотором отдалении от белой юрты по всему озеру сновали толпы людей — пеших и всадников — в лучших своих одеждах: покрытых золотистой парчою шубах, дээлах на тёплой вате, хурганах из ягнячьей шерсти. Много было мохнатых шапок — лисьих и собольих, хотя порой попадались и обычные, войлочные.

Важный от сознания собственной значимости Жорпыгыл вышел из юрты вместе с другими молодыми вождями и не спеша, вразвалочку направился к своим, сжимая в руке свёрнутый в трубку пергамент.

— Наш участок — на северном берегу, — взгромоздясь на коня, пояснил он. — Туда сейчас и поедем. Поспешите — нам надо успеть до темноты поставить юрты.

Юрт было всего две — в разобранном виде их тащили на себе вьючные лошади. Одна, побольше и поновее, для вождя и особо к нему приближенных, другая, похуже, — для всех остальных.

На место пришли быстро — небо ещё даже и не начинало темнеть, и можно было не торопясь осмотреться. Места вокруг раскинулись глухие — от самого озера тянулись неизвестно куда покрытые непроходимой тайгою сопки, на одной из которых и был определён участок для рода Олонга. Узнав о том, все принялись угрюмо шептаться — степнякам очень не нравился лес, тем более такой, как здесь — густой, недобрый, мрачный.

Зато дров вокруг имелось в избытке. Навалившись всем скопом, быстро поставили юрты, Жорпыгыл позвал наиболее приближенных к себе на небольшой пир, остальными же распоряжался недалёкий Аракча, маленький, вредный, чем-то похожий на шакала. Встав у поддерживающего юрту столба, он оглядывал входящих и указывал место для сна:

— Налево… налево… направо…

Ой, плохо он себя вёл — начинавший с младшего командного состава (сержантов) Дубов это заметил и тут же намотал на ус. Визжал, топал ногами, наскакивал на всех, оскорблял — даже сильных с виду парняг, и без того не очень-то приветливых.

Направо от входа, в восточной части юрты, скопились все те, кто, по мнению Аракчи, заслуживал лишь презрения, в том числе и Гаарча с Хуридэном, и побратимы. Юрта оказалась дырявой, и сквозь прорехи со свистом задувал ветер. К ночи погода испортилась, и завтра могла разразиться буря. Что, впрочем, отнюдь не помешало Инанч-Бильгэ объявить начало охоты.

— Мы не будем здесь спать, — повернувшись к приятелю, брезгливо прошептал Кэзгерул. — Направо от входа — женское место. Это оскорбление!

— Куда же мы пойдём? Ведь слева все занято.

— В центр, к очагу, — мрачно усмехнувшись, парень потёр кулаки. — Эх, чувствую, закончится все сегодня хорошей дракой!

— Дракой? Почему бы и нет?! — обрадованно подмигнул Баурджин. — Что мы, зря все лето тренировались? Уж не сомневаюсь, разомнём сегодня кости…

Не спрашивая разрешения, приятели уселись на кошму у самого очага.

— Э!!! — тут же окрысился вернувшийся в юрту Аракча. — А ну, кыш! Забыли, падаль, где ваше место?

— Кому это он? — делано изумился Кэзгерул. — Неужели тебе, братец?

— Мне? А не начистить ли ему морду?

— Я бы — начистил!

— Ну, значит, так тому и быть. Эй, как там тебя? Аракча, кажется? Наклонись-ка, что-то шепну!

— Что-о?! Что вы задумали?!