Орден

Шнайдер внимательно посмотрела на Регину, будто хотела предложить ей снять куртку, но, видимо, передумала. Утомленно махнула рукой, приглашая присесть. И не дожидаясь, протянула руку Льву, ладонью вверх, будто для поцелуя. Лев осторожно ее пожал и снял кепку. Как человек, поживший в театре, он видел, что балерина явно актерствует, решила играть роль. Считает, что наступил подходящий момент.

— Как вы думаете, что происходит с вашим театром сейчас? Как вообще в нем дела? — спросила Регина.

Балерина промолчала, взяла долгую паузу, закуривая сигарету. Лев уже знал будущие ответы. Подобное он часто слышал раньше.

Он видел за окном спину зеленого бронзового человека на пьедестале. Маленький скверик — квадрат из кустов, какие-то деревья и сирень внутри него. Фонтанчик для питья. Спокойно гуляющие по набережной реки люди, не знающие ни о каком Танцоре. Вот медленно-медленно прошла маленькая лошадь, пони. Ее вели под уздцы. В седле сидел ребенок непонятного отсюда пола. Его бережно держала за ногу мать.

Регина теперь не задавала вопросы. Говорила только Мессалина Шнайдер. Речь, конечно, о том, что театр по-всякому, иногда бесчестными способами пытается добиться прибыли. Безудержно гастролирует несколькими составами. На сцену выпускают гримеров, костюмеров, едва ли не вахтеров. Театр пользуется заслуженной репутацией, добытой прежними поколениями, а сейчас навсегда разрушает ее.

Много ненужных сведений, как и предупреждал Эдуардыч.

По набережной теперь медленно ехала карета. Ее тянула старая белая лошадь с разбитыми копытами. Какая-то причудливая почти круглая карета с выпуклым верхом и декоративным фонарем возле кучера. Лев вдруг понял, что карета сделана в виде тыквы.

Интервью постепенно становилось чисто бабским разговором — на тему, кто с кем спит.

— А ведь мы встречались раньше, — вдруг сказала Шнайдер Регине. — В нашем кошачьем клубе, в «Кошкином доме». Кажется, вы тоже, вроде меня, жалеете кошек и не очень жалуете людей?

Теперь Лев вспомнил, где он сам видел Регину — да, там же. Когда, прячась от своего врага Сортира, ему пришлось ночевать в кошачьем домике, и Регина его оттуда выгоняла. Да, были эпизоды в жизни!

Лев, конечно, смотрел на ноги балерины. Как ее? Мессалина.

— Скажите, а какой размер вашей обуви? — внезапно спросил он.

Мессалина посмотрела на Льва с подозрением:

— Маленький.

Потом показала на него сигаретой и спросила у Регины:

— Кто это?

— Наш звукооператор, — Регина недовольно посмотрела на Льва. — Скажите, Мессалина Освальдовна, с вами произошел удивительный и едва не ставший трагическим случай…

Мессалина остановила ее жестом:

— Я догадалась, что вы явились не для того, чтобы поговорить об искусстве. Из-за этого нападения пришли? Сенсация… Единоборство с топорами — такое уникальное событие!

— Наша газета немного желтовата, — неохотно призналась Регина. — Но при всем ваш поступок такой мужественный. Мы все чаще слово мужественный применяем по отношению к женщинам.

На густо загримированном лице Мессалины Шнайдер тушь вокруг глаз размазалась, от того это лицо стало выглядеть немного клоунским. Даже казалось странным, что Мессалина смотрит так серьезно. И исчезло придуманное выражение, маска. Шнайдер глядела по-настоящему: твердо, напряжено и одновременно растеряно.

— Знаете, возле нашего театра растет несколько деревьев, — заговорила она.

«Эти самые, что я сейчас вижу из окна», — подумал Лев.

— Каждый день прохожу там, — продолжала Мессалина. — И вот как-то иду и слышу что-то непонятное. Вроде как: «Стой! Узнаешь дяденьку?!» Или нечто наподобие этого. Я плохо запомнила. Какой-то мужик появился и вдруг неожиданно схватил меня за руку. Хотела сразу же врезать ему по морде и тут вижу — в другой руке у него топор. Сразу мелькнуло: «Ну, все, вот и конец». И тут же: «И этот козел — мой рок?! Я должна погибнуть, потому что ему так захотелось?» Среагировала, как когда-то на курсах самообороны учили. Уклонилась от удара, а потом сам маньяк улетел. И топор в сторону отлетел и очки. Этот маньяк посмотрел на меня, мне показалось, что пристально так, и убежал. Слабый он оказался, хоть и массивный, с животом. Может быть, внутри меня страха нет, отсутствует такое чувство. Научилась воспринимать себя в жизни, только как актрису. Действительно, весь мир — театр, а я только исполняю роль…

— Погодите, — Лев опять не выдержал и повернулся к Мессалине. — А, в целом, как этот, по вашему мнению, маньяк выглядел? Хотя бы голос какой?

— Средний. И сам весь средний, обыкновенный, невыразительный такой. Я это разглядела, несмотря на грим. Ну да, грим, — ответила она на немедленный вопрос Регины. — Рыжая короткая борода, длинные загнутые усы. Ненастоящие. Прямо как в нашем театре. И я даже знаю, где это куплено. Возле театра есть магазин «Художественные краски», там такие усы продавались, я видела. И еще были темно-зеленые очки, как у персонажа из Чехова. Как его?..

— Беликова из «Человека в футляре».

— Наверное, и очки тоже из этого магазина. В общем, дикий вид у этого урода оказался.

— А какой был топор? Как он выглядел? — снова спросил Лев.