Орел-Девка

 -- Ну, я не понимаю, почему это такъ, только у васъ, отецъ мой, все по новому какъ-то... Никогда, ни отъ кого не слыхивала я такихъ рѣчей! Нашъ вотъ зельденскій патеръ все бранилъ, все бранилъ меня; и сейчасъ это у него: "дьяволъ и грѣхи наши"... Другихъ и слова, нѣтъ!... Не могла я понять, чего онъ собственно желаетъ: вѣдь въ то время-то ничего этакого дурнаго за мной не водилось. А вы такъ это все хорошо, явственно показываете! Ежели-бъ да остаться мнѣ у васъ -- ну, славно-бы зажила я! Ужъ само собой работала-бы я тутъ цѣлый день, хлѣба даромъ не ѣла-бы...

 Старикъ не скоро отвѣтилъ...

 -- Нѣтъ, ужъ это оставить надо, заговорилъ онъ печальнымъ голосомъ, покачивая головой:-- никакъ нельзя этого сдѣлать, бѣдняжка ты моя!... Простить я тебѣ могу -- именемъ Божьемъ, а передъ людьми не могу такъ поступить: Богъ-то видитъ намѣреніе человѣка, люди-же смотрятъ лишь на поступокъ. Священникъ исповѣдующій -- совсѣмъ не то что священникъ живущій въ своемъ приходѣ. Исповѣдуя онъ, говоритъ кающемуся о помилованіи, какъ служитель Божій; внѣ церкви, въ приходѣ, онъ долженъ быть стражемъ закона, какъ слуга земной власти. И намъ слѣдуетъ побуждать людей -- словомъ и собственнымъ примѣромъ -- уважать законы, не нарушать ихъ. Ну, сама посуди: что бы люди-то заговорили, если-бы нашъ братъ сталъ принимать къ себѣ завѣдомо поджигательницъ? Развѣ они сообразили-бы, почему я такъ поступилъ? Ничуть! Они просто подумали-бы, что священникъ-то нашъ сталъ укрывать поджигателей -- ну, и стали-бы, пожалуй, дѣлать поджоги... А случись злоумышленный поджогъ -- что тогда? Охъ, горько мнѣ пришлось-бы упрекать себя въ томъ, что вотъ я, изъ снисхожденія къ тебѣ, подстрекнулъ человѣка на такое дѣло!.. Понятно-ли это тебѣ?... Скажи: не станешь ты роптать, подчинившись неизбѣжнымъ послѣдствіямъ поступка, который сама совершила?

 -- Не стану, глухимъ голосомъ отвѣтила Валли. Глаза ея покраснѣли, она сдержала слезы и, быстро вставъ, отрывисто сказала:

 -- Большое спасибо вамъ, отецъ мой! Теперь прощайте...

 -- Эхъ-хе! Экая прыткая!... воскликнулъ патеръ,-- Опять бѣжать? Ужъ махнула-бы прямо черезъ стѣну эту!.. Не любишь дверей? Ну, ломай, ломай стѣну-то!

 Валли, совсѣмъ сконфузившись, опустила глаза.

 Священникъ разглядывалъ ее съ какимъ-то комичнымъ удивленіемъ.

 -- Н-ну, не мало надо потрудиться, чтобы охладить, усмирить эту кровь! Кипятокъ!.. Чуть что -- сейчасъ -- фить!.. А я развѣ говорилъ, что бросаю тебя на произволъ судьбы, если не хочу только, чтобы ты у меня оставалась? Постой, ты прежде покушай какъ слѣдуетъ, вѣдь нельзя-же человѣку безъ ѣды быть, ктому-же ты давненько спокойно не ѣла; ну, а потомъ мы и еще побесѣдуемъ.

 Онъ всталъ, подошелъ къ форточкѣ въ стѣнѣ (она отворялась въ кухню) и приказалъ старухѣ-служанкѣ приготовить завтракъ на троихъ; затѣмъ присѣлъ къ старенькой конторкѣ, чтобы составить для Валли списочекъ именамъ нѣсколькихъ крестьянъ собственниковъ, которые были ему извѣстны за добрыхъ, хорошихъ людей.

 -- Ну, на вотъ тебѣ реэстрикъ! Это, можно сказать, лучшіе люди въ долинахъ Этцской и Гурглерской, заговорилъ священникъ:-- побывай у нихъ, скажи, что работы ищешь. Подальше-то, въ горахъ, вѣдь еще не провѣдали о твоихъ подвигахъ; ну, а пока тамъ разузнаютъ -- ты ужъ покажешь себя съ хорошей стороны, какъ добрая, работящая дѣвушка... Люди тогда охотно станутъ смотрѣть сквозь пальцы на твое прошлое. Тебѣ, конечно, не слѣдуетъ говорить, что это я тебя послалъ, да оно и не нужно... Ты такая рослая, силачка, въ работѣ парню не уступишь -- всякій съ радостью и такъ приметъ тебя. Станешь прилежно трудиться; если захочешь, не мало пользы принесешь. Ну, а повиноваться-то ты научись, ибо нельзя не подчиняться заведенному порядку... Ужъ противъ этого не иди! Я совсѣмъ не хочу, чтобы ты домой вернулась, позволила-бы запереть себя въ подвалѣ: такого наказанія ты не заслуживаешь, да оно и пользы-бы не принесло, а еще больше испортило-бы тебя. Не желаю я также и того, чтобы ты, изъ повиновенія отцу, вышла за Викентія и этимъ отравила-бы себѣ всю жизнь... Но, мнѣ вотъ что желательно -- и я даже требую, чтобы ты укротила свое дикое сердце, смирилась бы, когда станешь работать въ честной семьѣ, когда займешься аккуратно дѣломъ: постарайся снова сдѣлаться полезнымъ членомъ людской общины. Чтожъ, даешь слово -- а?...

 -- Попытаюсь, отвѣтила Валли, обнаруживъ и тутъ удивительную прямоту души, честное сердце свое.

 -- Ну, вотъ и ладно! Мнѣ ничего и не надо больше: знаю я, что по совѣсти ты и не могла иначе отвѣтить. Такъ; но попытайся хорошенько, будь потерпѣливѣе, да помни, что Отецъ небесный отталкиваетъ слишкомъ-то твердую деревяшку!... Вотъ я отправлюсь сегодня къ твоему отцу и постараюсь уговорить его, чтобы онъ простилъ тебя, помирился-бы съ тобой, а если нѣтъ -- такъ ужъ оставилъ-бы тебя въ покоѣ. Поторопись меня извѣстить, у кого ты наймешься, и я тогда напишу тебѣ, на чемъ мы съ отцомъ порѣшили.