Орган геноцида

– Дарвин в теории эволюции говорит о приспособлении и отборе. О войне выживших. Естественно предположить, что для достижения высшей цели, закрепления собственного вида, в первую очередь животное думает о собственной безопасности.

– Нет. Представь рой насекомых. Многие виды давно преодолели индивидуальный уровень и трудятся на благо роя. Скажем, пчелы, когда выпускают жало для защиты гнезда, погибают. Они отдают собственную жизнь ради безопасности роя или даже всего вида.

– Но ведь такое поведение запрограммировано инстинктивной программой, – возразил я. Иначе чем бы мы отличались от роботов? Я ведь принял решение и убил мать не по каким-то там механическим алгоритмам. А по собственной воле.

– Что плохого в том, чтобы совесть управлялась генами? – ответила вопросом Люция.

– Но ведь на свете есть негодяи, которые совершенно не думают о людях! Как тогда объяснить их существование? Потом, концепции морали в процветающих и отсталых странах очевидно разнятся. Совесть – порождение социума.

– Детали совести. А сама совесть и прилегающая к ней область, религия, порождены процессом биологической эволюции.

– Я готов предположить, что акты альтруизма вписываются в теорию эволюции, но…

– Есть одна симуляция в рамках эксперимента, связанного с теорией игр. В ней постепенно нарастает сложность. На первых этапах при самых простых условиях индивиду выгодно работать исключительно на себя. Сбрасывать остальных и выгребать как можно больше личной прибыли. Да, на этом этапе основной метод борьбы – предательство и грабеж. Однако поколения копятся, и по мере того, как усложняются детали… то есть по мере того, как условия приближаются к реальному миру, удается добиться стабильности, только если отказаться от сиюминутной выгоды в пользу формирования коллектива.

– Ну не знаю…

– Вероломные индивиды получили огромные выгоды в первоначальный период симуляции. Однако с ростом групп, которые образуются в поисках стабильности, такая модель поведения оказывается в уязвимом положении. Сам посуди: даже если они образуют собственную общность, то они не умеют хранить ей верность и потому неспособны на настоящую коллективную работу.

– То есть, когда животные сбиваются в стаи, в них появляются зачатки совести?

– Ведь слабым созданиям, чтобы противостоять жестокому миру, очень важно образовать стабильное сообщество. В конце концов, во все живое крепко заложено стремление использовать других. Вовсе не удивительно, если это свойство закрепилось в ходе эволюционной адаптации и записалось в наш генетический код.

– Ты хочешь сказать, что я принял мучительное решение убить мать не по велению души, а следуя генетическому коду?

– Нет, – покачала головой Люция. – Хотя понимаю, как для некоторых велик соблазн все списать на гены и природу. Впрочем, насколько я помню, ты человек не особо религиозный?

– Ну да.

– Тогда зачем так настаиваешь на душе и прочей метафизике?

Я задумался. О том, что вообще вкладываю в понятие души. Что, если предположить существование души, некое высшее ядро человека, которое покидает тело? Уменьшится моя вина за то, что не спас тех детей, убил собственным руками множество деспотов и мерзавцев? Ведь все их души, как полагается, отправились в альтернативную реальность рая или ада?

Надо же, какое отвратительное применение религии. Оказывается, я не такой уж ярый атеист. Даже не замечал прежде.

Я всего лишь искал, куда сбежать. Алекс, судя по всему, не нашел. Может, даже не пытался. Он, в отличие от меня, относился к вопросам веры очень серьезно. Не использовал религию как удобную отговорку.

Поэтому, как я теперь понял, и покончил с собой.

– Эволюция породила совесть. Как и нашу культуру. То есть поток информации, который передается от родителей детям и от человека к человеку. Тебе знакомо понятие «мем»?

– Это же из области культурологии! А ты только что говорила, что совесть – продукт биологической эволюции.

– Сама совесть – да. А детали совести – социальный конструкт. Они передаются от поколения к поколению как мем, и некоторые детали в процессе отсекаются, а некоторые, наоборот, порождаются. В этом сущность культуры.

– Выходит, нами правят мемы…

– Нет. Хотя многим хочется в это верить, как и во власть гена. Но мемы не регулируют нашу деятельность. Они паразитируют на сознании. Мы мыслим, принимаем решения, а мемы цепляются к нашим мыслям и переносятся от человека к человеку. Ни мемы, ни гены – не индульгенция за грехи. Пусть мы сформированы из генетической информации, а мемы оказывают влияние на сознание, но ответственности за совесть и вину на них не лежит.

– Погоди. Предположим, гены призывают меня изнасиловать женщину. Если я на тебя наброшусь, то не получится, что это их вина? А если меня в детстве били и подавляли, в результате у меня не сформировалось концепций любви и альтруизма, и я вырос серийным маньяком, то разве виновато не окружение?