Орган геноцида

– Нет. Человеку свойственна способность выбирать. Несмотря на прошлое, геном и предшествующие факторы. Человек свободен как раз потому, что волен отринуть свободу. Ради себя самого или кого-то из окружающих он может совершить необходимое или нарушить запрет.

Я поднял на нее глаза. Мне почему-то стало так легко, будто меня вытянули из пропасти. Я вовсе не принял того, что натворил. Вина не исчезла. Но Люция объяснила, что я сам выбрал совершить грехи, и мне их вовсе никто не навязал.

– Спасибо, – промолвил я, и она ничего не ответила.

По всему городу тут и там расставлены считыватели, и маршрут человека то и дело отмечается в базе данных, но невозможно продумать все и разом защитить горожан от возможности суицида, несчастных случаев и внезапных вспышек насилия. Разведывательные агентства планомерно предотвращают преступления, но ничего не могут противопоставить загнанному в угол агрессору. Потому обычай провожать девушек до дома по-прежнему в ходу.

Мы с Люцией ехали на метро и трамвае. Я выпил всего несколько бокалов пива и не захмелел. Поэтому заметил, что за нами следят, сразу же, как только мы вышли на ближайшей к ее дому остановке.

Как поступить? Обычных преследователей я бы сбросил, как только довел бы девушку до дверей. Но что, если это дружки того парня, которого я избил в прошлый раз? Вряд ли с ними получится провернуть такой же трюк.

Я мысленно взвесил, насколько велика вероятность, что они внезапно нападут. А то что-то они держали совсем не ту дистанцию, что прежде, когда за мной следили. До дома Люции еще десять минут безлюдными улочками. Наша база, соответственно, напротив ее окон, и добираться до нее столько же. Я послал Уильямсу сигнал бедствия. Если придет на помощь, как-нибудь разрулим ситуацию.

Я взял Люцию за руку и пошел быстрым шагом, увлекая ее за собой.

Мои догадки полностью оправдались: «хвост» поспешил за нами. Даже дилетанты так откровенно себя не выдают. Значит, надо приготовиться. Где-то на полпути до дома Люции на нас нападут.

Я не знал, сколько их, но уж с учетом прошлого провала – явно больше одного.

Скверно. В самом крайнем случае у меня с собой пистолет, но плакала тогда моя легенда. Хотя кто знает: вдруг у Люции найдутся еще знакомые рекламные агенты, которые размахивают огнестрелом?

Паршивее всего, если придется невовремя выдать врагам, что вооружен. Для меня пистолет – последнее средство, если все остальные себя исчерпают. Но не для противников: они меня могут, если захотят, пристрелить с самого начала. Не хотелось бы в таком вопросе отставать от противника на шаг.

– Что случилось? Куда мы так бежим? – недовольно спросила Люция. Я не обратил внимания и шага не сбавил. И молился, чтобы нам встретились прохожие.

Впереди показался мужчина. Один из тех, кто за мной увязался в тот первый день. Я не остановился: двинул прямо на него полным ходом. Одновременно тот, что шел за нами, рванул бегом.

Это он просчитался.

Я достиг того, кто поджидал нас впереди, первым, и схватил пистолет, который он уже доставал из-за пазухи, за затвор. Мужчина растерялся и даже не спустил курок, а я вывернул ему запястье прямо вместе с оружием. Палец, согнутый вокруг спускового крючка, сломался.

Мужчина охнул и опустился на каменную мостовую. Я отобрал у него пистолет и выстрелил…

Удивительно, но механизм оказался с верификацией личности.

Рукоять распознала отпечаток ладони как чужой, и спусковой механизм заблокировался. Поразительно, что у нападающих оказалось легально зарегистрированное оружие. Значит, все-таки спецагенты? Я скрипнул зубами и отбросил пистолет в сторону.

Все это заняло считаные мгновения, и Люция стояла, окаменев, на том же самом месте.

Я огляделся, но больше никого не увидел. Что-то маловато – всего два человека? Наверняка кто-то еще притаился.

Пока что справляюсь без пистолета. Придется, конечно, объяснить, как это я так ловко уложил их в рукопашной, но, наверное, она поверит, что я когда-то служил в армии. Все это я успел обдумать еще до того, как тот мужчина сзади нас нагнал.

И тут преимущество испарилось.

Пламя.

Указательный, средний, безымянный, мизинец, большой палец.

Электрошок.

От неожиданного удара я на миг потерял сознание.

Пальцы рук, ног, глаза, органы – все тело прошила умопомрачительная боль. До последней клеточки тела меня скрутила такая агония, что я чуть не помутился рассудком.

– Мистер Бишоп! Что случилось? Чарльз, что такое?

Наверное, так себя ощущаешь, когда тело горит изнутри?

Перепуганная Люция коснулась моего плеча. Только тут я заметил, что преследователь больше не бежит: неспешно идет, направив на меня телефон.

– Беги, – кое-как прохрипел я сквозь невыносимую боль. – Беги, Люция.

Противник не остановился, и я осознал, что это тот самый сопляк, которого я избил.

От нестерпимых мук мне показалось, что прошла вечность, прежде чем Люция наконец бросилась бежать. Ноги меня не держали, и я рухнул еще одним культурным слоем на пражскую землю.

Я беззвучно кричал, осознавая полное и бесповоротное поражение.

– Люция, можешь не бежать, – вдруг сказал кто-то.