Орган геноцида

Мне показалось, что полковник бросил на меня мимолетный взгляд. Среди всех в зале о грамматике геноцида, про которую говорил Джон Пол, знали только мы с полковником. Как и том, что он сеет хаос по всему миру и почему этого человека непременно надо убить.

Эванс из Национального контртеррористического центра сказал, что причины внезапного роста влияния Хинду-Индии не установлены. Однако мы с полковником все прекрасно понимали. Это все чары, которые плетет тот человек. Флейта гамельнского крысолова, подталкивающая человека к геноциду.

За спиной полковника на экране застыло изображение, подернутое мерцанием. И все же через него проглядывали хорошенько пропеченные тела.

– Значит, мы взялись за это дельце, чтобы Джона не сцапал международный суд? – уточнил Леланд.

Полковник покачал головой:

– «Взялись» – не совсем точное слово. Мы потянули все ниточки, чтобы японское правительство отказалось от услуг «Юджин и Круппс», а вместо этого поручило задание нам.

– Ясно.

– Если б мы подписали Римский статут, все бы прошло намного проще. Но тогда бы пришлось поручать допросы пленных террористов странам, в которых разрешены пытки, а это тоже морока. И, возможно, пришлось бы закрыть тюрьму в Гуантанамо.

– Короче, наша главная цель – убить Джона Пола?

– Не убить. Захватить. Но ни в коем случае не отдавать в Гаагу или правительству Новой Индии.

Решение принято. Да уж, тому гражданскому из Национального контртеррористического центра и правда не стоит такое слышать.

– Вас, как обычно, сбросят. По завершении миссии вернетесь на базу на беспилотнике.

– На каком именно? – уточнил кто-то.

– Вертолет. Хотя поблизости в качестве поддержки будет курсировать «летающая водоросль». Если запросите, сбросит пару бомб.

– CEEP? – спросил, как всегда, Уильямс. Я почувствовал, как все напряглись.

– Разумеется, – недрогнувшим и холодным голосом ответил полковник. – Будут.

– Да, зря спросил, – ухмыльнулся Уильямс.

Я знал. За десять лет нас почти не посылали на миссии с нулевой вероятностью наткнуться на враждебно настроенных детей. Но мы все равно всякий раз спрашивали. Даже Уильямс не мог удержаться. Да и никто другой из парней в зале.

Все-таки по возможности не хочется убивать детей. Даже когда технология подавила наши чувства по этому поводу.

– По нашим данным, несовершеннолетних в группировке около шестидесяти процентов. С завтрашнего дня пойдете к боевым психологам. Работа через неделю. У меня все.

2

Сам ли я желаю их смерти?

Я увидел в прицел человека. Нажал спусковой крючок – и он упал. Как будто деревянный. Следом сразу вылез еще один. С калашниковым наперевес, он отчаянно пытался меня убить. Но я снова спустил курок, и на землю рухнул еще один.

Убивать людей – дело нехитрое. Выполнить задание – намного сложнее. На пути миссии всегда будут вставать преграды, и враги жизни не пожалеют, чтобы нам помешать. Многие бросаются наперерез так, будто хотят об нас убиться. В большинстве сражений, в которые нас забрасывало, жизнь стоит жутко дешево. Намного дешевле стареньких подержанных компьютеров, с которых местные командиры управляют личным составом.

Эти куклы выпрыгивали прямо под прицелы, как будто не знали, что такое укрытие. Пули вылетали из стволов, врывались в детские черепа и в кашу разрывали мозги, которые еще могли так много усвоить. Либо прошивали им животы, оставляя за собой фарш из кишок, печени и почек, и устремлялись дальше, за спину жертв. Некоторые вгрызались в таз и бедра, разрывали артерии толщиной с мизинец, и горячая кровь, которую никто не останавливал, хлестала из плоти.

Дешевые жизни. Пока я их отстреливал, в голове назревали вопросы. Зачем я это делаю? Из инстинкта самосохранения, или меня так настроил психолог?

Я в самом деле по собственной воле желаю им смерти?

– Разумеется, это ваше осознанное решение, тут не может быть сомнений, – улыбнулся психолог в ответ на мой вопрос.

Сразу видно, отвечает на него не в первый раз. Думаю, ему за практику довольно часто приходилось развеивать подобные экзистенциальные сомнения. Психологи давно и слишком тесно дружат с философами, а простые обыватели, в том числе я сам, в основном ждут от приемов в кабинете не столько собственно психологического, сколько междисциплинарного подхода. Мы хотим прояснить отношения между душой и социумом, между душой и реальностью, а не познать собственно душу. От психологов, которые выступают по новостям, мы ждем, чтобы они с потолка разрешили социологические и философские проблемы.

Я задал терзающий меня вопрос в последний день того, что полковник Рокуэлл назвал психподготовкой к миссии, то есть боевой эмоциональной регулировки. Ядерный состав оперативной группы прошел психологическую настройку в кабинете еврейского клинического психолога. На лобные доли мозга накладывался маскинг с помощью нейронных устройств и препаратов направленного действия. Беседы позволяли нивелировать либо заметно снизить ожидаемый уровень шока, а значит, увеличить продуктивность в бою.