Орган геноцида

– Джон у черного входа, – сообщил Люциус, приобнимая Люцию за плечи и мягко подталкивая ее в нужную сторону.

На мгновение она перевела глаза к двери, но тут же снова направила пустой взгляд на меня. То ли колебалась, то ли упрекала – меня так терзало чувство вины, что я не понял.

Мучительные мгновения длились вечность. Взгляд Люции меня убивал. Казалось, ее глаза изрешетили меня. И все равно я не хотел, чтобы она ушла. Вот бы она осталась.

Твой бывший любовник устраивает геноциды. У него на руках больше крови, чем у Сталина. И ведь я, наверное, мог ей об этом сказать. Только я не считал, что имею право.

– Люциус, пожалуйста, пощадите этого человека…

– Терпеть не могу убивать, – ответил тот. Тогда Люция развернулась и скрылась из бара. Я слышал, как отдаляются шаги, и меня душила безумная обида.

Дверь закрылась, шаги стихли, но еще долго Люциус с дружками смотрели на меня, как на гусеницу, распластавшуюся над бездной.

Никто не произнес ни слова. Их гнела тяжесть работы, которую предстояло исполнить. Все – ради свободы. Чтобы противостоять тем, кто пытался ими управлять. И за их убеждения меня сейчас убьют.

– Ты же вроде ненавидишь убивать?

– Так и есть, – с искренней печалью ответил Люциус. Такую же, наверное, испытывали и Гитлер, и Сталин. Даже бывший бригадный генерал и некто Ахмед из Сомали, я так понимаю, сокрушались о смертях. Поэтому грош цена раскаянию этого мужчины. Как и моему перед Люцией. – Поэтому мне очень тяжело.

Тут прямо перед глазами пролетел мотылек. Странные видения настигают человека перед смертью. Трепыхая крылышками, он приземлился мне на разогнутый средний палец. Тот самый, с которого капал феромон.

Люциус заметил мотылька.

– Ищейка… Ах ты!..

Связанными руками я исхитрился прикрыть правое ухо. Левое зажал плечом. Широко раскрыл рот и приготовился.

Грохнуло, и южная стена разлетелась щебнем. По залу прокатилась взрывная волна. Обломки и пыль закрыли людям в помещении обзор, и Люциуса с ребятами вмиг обездвижило. Наверняка у кого-то еще и барабанные перепонки лопнули. Я успел закрыть уши и открыть рот – и то в голове звенело.

На усиленных тренировках на полигоне во всех членов отряда спецрасследований i вбивают правила поведения при вторжении в замкнутое пространство. На отработках мы по очереди делились на команды спецназа, террористов и заложников. Что я запомнил, так это то, что когда в здание вламывается спецназ, лучше не вставать. Лежи себе на полу и жди, когда они закончат работу. Будешь рыпаться – не жалуйся, когда тебе всадят пулю в лоб не враги, а свои же. Потому что в голову они стреляют рефлекторно.

Так что я не смотрел, как ворвались парни, кого они прибили, а кого скрутили. В подобных обстоятельствах от любопытства умирают.

Бар не отличался размерами, так что дело заняло три минуты. Даже пыль не успела осесть.

– Как ты, Клевис? – спросил меня знакомый голос.

Я поднялся и попросил Уильямса развязать руки.

– Да ты весь белый от бетонной крошки! Прям дедок, – заметил товарищ, облаченный в костюм спецназовца, и любезно выбил из меня немного пыли. – А где Люция? Куда делась?

Я выглянул из дыры в стене на ночную Прагу. Каменный лабиринт. Город ста башен.

– Понятия не имею. Ушла.

Я страшно устал. Все чувства притупились, поэтому хотелось болевой встряски. Мне казалось, она бы помогла сбежать от измождения. Я искренне жаждал воздаяния.

Но Уильямс носился со мной как курица с яйцом. Вот только его забота сдалась мне в тот момент меньше всего на свете.

Часть четвертая

1

Горячая точка.

Спутник Национального агентства геопространственной разведки передал изображение высокой четкости с границы бывшей Индии и Пакистана.

Воронки. В земле зияют круги, каждый своего размера в зависимости от мощности боеголовки. Территория большая, тактика незамысловатая. Земля то ли взбитая, то ли полопавшаяся. Воронки от ядерных бомб заполнило водой с гор, и несколько лет спустя тут образовались круглые озера. Вокруг – радиационный ад, в который не может ступить живое существо, и только зелень робко пробивается по краям обнажившейся побуревшей земли. Со временем запах смерти рассеется, и тут раскинется упрямый индийский лес.

Зум. Меняется расстояние между огромными линзами в вакууме, и далекая земля где-то внизу приближается. Больше десяти тысяч метров воздуха дрожит от тепла, аберрация линз искривляет поверхность земного шара. Данные об особенностях каждой линзы записаны в систему, компенсаторная программа их исправляет, и размытое изображение проясняется.

Каналы RGB кодируют по двадцать четыре бита информации на пиксель, и по горной дороге рассыпалась целая горсть зеленых точек – несколько отличающихся из окружающих воронки деревьев. Не естественная зелень, а военная. Зенитки, бронеавтомобили, транспортеры, танки. Генералы, которые нажали на красные кнопки, сбежали от трибунала, приговорившего их к повешению, и скрылись среди верных им войск, а в качестве сувениров прихватили с собой полные пригоршни оружия.