Орландо

Ибо у Любви, к которой мы теперь можем вернуться, два лика – белый и черный, два тела – гладкое и мохнатое. У нее две руки, две ноги, два хвоста – по два экземпляра всего, что полагается, и каждый – полная противоположность другого. Тем не менее они так ладно пригнаны, что разделить их невозможно. В данном случае любовь Орландо начала свой полет, обратив к нему белый лик, выставив вперед гладкое и прелестное тело. Все ближе и ближе она подлетала, источая чистое наслаждение. Внезапно (вероятно, при виде эрцгерцогини) она перевернулась, явив другой лик и черное, лохматое, звероподобное тело, и на плечи ему грузно плюхнулась стервятница Похоть, а вовсе не райская птица Любовь. Потому-то он и сбежал, потому-то и крикнул лакея.

Увы, прогнать гарпию далеко не просто. Эрцгерцогиня так и осталась квартировать у пекаря, вдобавок Орландо преследовали день и ночь видения самого гнусного вида. Похоже, напрасно он обставлял свой дом серебром и развешивал по стенам гобелены, ведь в любой момент на стол к нему могла усесться перепачканная пометом птица. Вот она – тяжело хлопает крылами, снуя между креслами, вперевалку расхаживает по галереям. Вот взгромоздилась на каминную решетку. Стоило ее прогнать, как она возвращалась и стучала клювом в стекло, пока не разобьет.

Осознав, что дом больше непригоден для житья и конец этому следует положить немедленно, он поступил, как сделал бы на его месте любой молодой человек – попросил короля Карла отправить его чрезвычайным послом в Константинополь. Его величество как раз прогуливался по Уайтхоллу под руку с Нелл Гвин[8], и та кидалась в него фундуком. Какая жалость, вздохнула любвеобильная леди, что такие ножки покидают страну.

Однако судьба сурова, и Нелл могла лишь послать Орландо украдкой воздушный поцелуй, прежде чем он отплыл.

Глава 3

Как ни прискорбно, достоверных сведений об этапе карьеры Орландо, когда он играл наиважнейшую роль в общественной жизни своей страны, практически не сохранилось. Нам известно, что с возложенными на него обязанностями он справлялся превосходно, о чем свидетельствует золотая цепь рыцаря Ордена Бани[9] и герцогство. Нам известно, что он приложил руку к деликатнейшим переговорам между королем Карлом и турками, о чем свидетельствуют соглашения, хранящиеся в государственном архиве. Увы, во время пребывания Орландо в должности грянула революция, за ней пожар, и документы, из которых мы могли бы извлечь достоверные сведения, серьезно пострадали или были утрачены. Многие бумаги обуглились на середине особенно важной фразы. Едва мы приближаемся к разгадке тайны, над которой историки ломают голову не одну сотню лет, как в рукописи зияет дыра с палец. Мы сделали все возможное, чтобы составить из разрозненных обрывков краткую сводку, но довольно часто приходилось заниматься домыслами, строить догадки и даже использовать силу воображения.

По всей видимости, день Орландо протекал примерно в таком ключе. Около семи он вставал, облачался в длинный турецкий халат, выходил на балкон, раскуривал манильскую сигару и облокачивался на перила. Так он и стоял, завороженно глядя на раскинувшийся внизу город. В утренний час туман столь густой, что купола Святой Софии и прочих зданий словно парят над землей; постепенно дымка развеивается, и все обретает более четкие очертания – вот течет река, вот раскинулся Галатский мост, вот выпрашивают подаяние пилигримы в зеленых тюрбанах – кто без глаз, кто без носов, вот роются в отбросах бродячие псы, вот укутанные в платки женщины, вот вереницы ишаков, вот всадники с длинными шестами. Вскоре город пробудится, защелкают кнуты, зазвучат гонги, раздадутся призывы к молитве, погонщики захлестают мулов, загрохочут окованные колеса, и кислые запахи подходящего теста, специй и благовоний поднимутся до самой Перы, словно дыхание крикливого, пестрого и варварского племени.