Орлиное гнездо (СИ)

- Любила танцевать, - улыбаясь, тряхнула головой Иоана: как мало нужно молодым для счастья! – А теперь резвые ноги тоскуют без дела, тело поет, просит погулять на воле, полетать на гнедом коне…

Она осеклась, жаркий румянец расцвел на щеках.

- Что ж, может, еще и потанцуешь, и полетаешь, - отечески отозвался Тудор, улыбаясь.

А сам подумал: как мало дней, лишь в первую горячку юности, дается человеку, чтобы упиваться мечтами и радоваться себе: потом обязанность сгибает всех, и страх смерти сковывает члены.

Тут оба забыли все, что их дотоле занимало: раздвинулись полотнища одного из царственных шатров – и оттуда вышел господарь!

Иоана ахнула: хотя можно было рассудить, что князь с дружиной прибудут на берег куда скорее их, на таких-то конях. За Дракулой вышли несколько не то княжьих мужей, не то отроков*: хотя один безусый отрок среди них, без сомнения, был. Корнел.

Иоана перекрестилась – сейчас Корнел принадлежал не ей, а одному своему владыке. Была ли это любовь? Иоане казалось, что дружинники прикованы к господарю невидимыми, но необоримыми цепями: куда он – туда и они, влекомые его волей, точно бурливой рекой, которая несет могучие древесные стволы, как щепки.

И Корнел верно сказал: в виду господаря Валахии можно было смотреть только на него одного и повиноваться только ему одному…

Дракула улыбался. Он казался сейчас страшным зверем, который сыт и доволен; зеленые глаза пронзительно оглядели толпу, и многие под его взглядом опустились на колени, точно цепи потянули и их. Князь, широко ступая – сложен он был по-богатырски, а двигался с легкостью и проворством хищника, – направился к столу, установленному на почетном месте; Иоана увидела, как глянцевито блеснула длинная волнистая грива, ниспадавшая поверх бесценных одежд почти до пояса. Господарь воссел за уставленный снедью стол, казалось, предназначенный для него одного; дружина замерла по сторонам его, руки у сабель. Из другого шатра тем временем вышли еще княжьи воины – но они не были удостоены ни такой близости, ни такого внимания, как первые, пожалованные честью уединиться с государем.

А потом Дракула подал знак – и избранные дружинники тотчас сели за стол вместе с ним. Придворные, которых набралось порядочно и которые, как и все гости, ждали малейшего знака князя, чтобы кинуться услужить, начали садиться за другие столы – по сторонам от господарского. Остальная часть дружины стала на страже.

Князь поднял голову, сверкнул выпуклыми зелеными глазами – и хлопнул в ладоши. Тотчас ловкие и нарядные дворцовые прислужники принялись разносить угощение всем, кто собрался здесь на него посмотреть: и бедным, и богатым, без разбору. Музыканты заиграли живей, а из зашумевшей от восторга толпы полетели благословения и смех. Люди радовались не столько даровой еде и питью, сколько самому вождю своему: он был жесток, свиреп, даже для их сурового времени, - и за это они еще более восторгались им. Кто крепче мог бы заслонить их от врага?

Иоане и Тудору тоже поднесли угощение; они не посмели бы отказаться, да и вправду проголодались на воздухе, среди пирующих. Иоана взяла у красивого отрока, подошедшего к ним с княжескими яствами, чарку вина и благоухающее жареное голубиное крылышко, и юный прислужник коротко взглянул ей в глаза и поклонился с несомненным почтением. Узнал боярскую дочь.

Иоана стала пить и закусывать, а сама все смотрела на князя, точно хотела наглядеться впрок. Так вот каков он был – страшен, властен, изменчив. Теперь Дракула смеялся, громко и добродушно, – волк, прикинувшийся ягненком; кто-то из его воинов что-то говорил ему, и князь слушал с полным вниманием, несомненно, очень лестным для любого, и смеялся каким-то шуткам своего приближенного. Вдруг Иоане представилось, что быть таким любимцем дракона – лестно, почетно, дивно; она на миг ощутила себя так, как ощущал себя Корнел.

Потом за княжеским столом наступило молчание – все ели в той радостной тишине, которая сопровождает семейные трапезы. Иоана, забывшая про свою остывшую птицу, снова неотрывно глядела на лицо господаря – теперь оно было задумчивым, только глаза улыбались. Он сделал глоток вина и поставил кубок – спокойным, почти изящным движением; Иоана впервые обратила внимание, что в манере Дракулы за столом было больше изящества, чем дикости.

Глаза его улыбались чему-то, а в уголках рта под длинными усами затаилась горечь. Иоане вдруг подумалось, что этот человек должен быть очень мудр.

А потом вдруг господарь отодвинул свою золотую тарелку и встал; дружинники тотчас, кто сколько ни съел, повставали следом. Начали подниматься и придворные; но тут Дракула, повернувшись могучим телом сначала направо, потом налево, громовым голосом приказал всем оставаться на местах. Пусть едят, пьют и веселятся - сейчас будет зрелище!

Видя, как зверь улыбается, а потом и смеется, проговорив это, Иоана схватилась за плечо свекра; у ней в глазах потемнело. Зрелище?..