Орлиный услышишь там крик...

— Шлюпки товь! Судовой журнал и документы, компас и секстан адъютанту! — Ветер сорвал с капитана фуражку и разметал седые волосы.

— Господин капитан, близко берег! — доложил вахтенный офицер.

— Надежды на спасение нет. Берега круты и каменисты, — устало произнес капитан.

— И дики, — добавил вахтенный.

— Не думал я здесь найти свой последний приют, — капитан вздохнул и покосился на рулевого, который отчаянно крутил штурвал.

— Вы не находите, капитан, будто стихают волны? — вдруг спросил вахтенный.

— Да, но берег должен быть где-то рядом. Штурман, вы как думаете?

— Ничего не понимаю, — пробормотал Корф. — Или ветер стихает, или…

— Что «или»?

— Или господь нам даровал спасение.

— Возможно, мы зашли за какой-то мыс и он укрыл нас от шторма, — предположил вахтенный офицер.

— Тьма! Я словно ослеп. Не видно ни зги, — капитан повернулся к офицеру. — Владимир Александрович, распорядитесь, голубчик, пожалуйста, бросить якорь…

Занималось тихое утро. На синеющем небе затрепетали голубые звезды. Гул разгневанного океана докатывался до матросов, но там, где стоял корабль, билась о борт только мелкая волна. Постепенно из темноты стали вырисовываться берега…

— Владимир Александрович, вы что-либо слышите кроме бури? — спросил капитан.

— Я слышу, лают собаки, — нерешительно проговорил вахтенный.

— Да, да. И мне кажется. Но я думал, померещилось старику. Куда вы так пристально смотрите?

— Я замечаю лес… Лес! А что там? Кажется… дома. Да, господин капитан, дома. Я вижу дома! Эй, Ставрюк, на бочку! Ставрюк, вы видите деревню?

— Так точно. Хибарки, лодка громадная, и вроде народ толпится, сюда глядит. В бухту мы попали отменную! — крикнул из бочки матрос.

— Бухта? — переспросил капитан. — На английской карте часть берега обозначена точками. И никакой бухты…

— Да бухта это! Братцы, благодать-то какая! Вот так находка! — радостно заголосил Ставрюк сверху.

— Находка… — медленно промолвил вахтенный. — Господин капитан, сочту нужным предложить бухту сию назвать Находкою..

— Ура, Находка! Ура-а! — закричали матросы.

— Ее, кажется, уже назвали, — ответил, улыбнувшись капитан.

— Владимир Александрович, запишите сии строки в судовой журнал: «Ранним утром наше водное убежище предстало совершенно закрытым холмистыми берегами, покрытыми густой травою и дубовым лесом. В одном из разлогов мы приметили несколько домиков, у берега большую лодку и несколько жителей, смотревших на первое зашедшее в эти воды европейское судно. Открытый залив не был обозначен ни на одной иностранной карте, и потому ему было дано нами название — гавань Находка».

Первооткрыватели причудливых бухт и островов в южном Приморье не в силах были скрыть восторга перед красотой и удобством этого морского убежища. «Трудно, кажется, найти На земном шаре другое место, где бы на таком малом протяжении берега нашлось такое обилие превосходнейших бухт и заливов, между которыми многие, конечно, могут занять видное место в ряду отличнейших гаваней целого мира», — писал один из русских моряков сто лет назад.

В 1860 году отряд казаков и солдат под командой прапорщика Комарова на берегу бухты Золотой Рог основал пост Владивосток. Позднее здесь вырос город и стал мощным транспортным узлом на морских и сухопутных границах Дальнего Востока. Но в последнее время благодаря развитию восточных и северных районов страны одному порту Приморья стало трудно справляться со всеми перевозками. И тогда было решено в бухте Находка строить новый порт…

Нынешняя Находка спускается к бухте амфитеатром, десятками портовых кранов, несущих на своих стрелах лес, тракторы, площадки с тугими мешками пшеницы и сахара. Около кораблей под английскими, канадскими, индийскими, японскими флагами хлопотливо бегают автопогрузчики. И плывут пароходные гудки, высокие и низкие, добрые и рассерженные, умоляющие и прощальные. Пахнет соленой рыбой, таежным лесом, фруктами из тропических стран.

ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЕ САРДИНЫ

Находка не только международный порт, но и гавань, где базируются рыболовецкие сейнеры.

Приморцы ловят кету, горбушу, чавычу, сайру, сельдь, но одной из главных для них является сардина — нежная, вкусная рыба, родственница знаменитой селедочки иваси. До войны эту рыбу ловили у самого берега, недалеко от дома. И вдруг она ушла. Ученые сказали, что теплолюбивую рыбу напугали неблагоприятные гидрологические условия: в центре Японского моря возникла преграда из холодных течений, и она изменила пути миграций. А на западе в это время грохотала война. В Атлантике, на Балтике и Черноморье рыболовецкие суда стали боевыми кораблями. Стране нужна была рыба. И дальневосточники, как в бой, на малых сейнерах пошли далеко в море. Теперь на востоке много больших судов.

Из Находки мы вышли ночью на большом рыболовецком сейнере. Скрылись берега, и в какое-то мгновение показалось, что океан пуст. Только волны шумели да где-то в темноте кричали встревоженные чайки. Но нет — слева, справа, впереди были суда, которые, как и наш сейнер, направлялись в океан.