Орлиный услышишь там крик...

Неторопливо стучит машина в глубокой шахте корабля, в камбузе гремит кастрюлями кок, из рулевой рубки доносятся негромкие команды, из судового репродуктора вырывается песня…

Обычная жизнь корабля. Она кажется сонной, убаюкивающей. Но если внимательней вслушаться в судовые шумы, то можно услышать и нервный треск телеграфной азбуки, и стук, напоминающий тиканье часов. Это работает верный рыбацкий помощник-эхолот. В морскую пучину он посылает сигналы-импульсы. Отразившись от дна или стаи рыб, эти сигналы возвращаются эхом, звук превращается в электромагнитные колебания, и на ленте прибор вычерчивает линию морского дна и условные точки косяков. Но пока рыбы не видно и не слышно. Лента чиста. Только так, мелочь… На нее не стоит обращать внимания. Судно идет и идет, вздрагивая корпусом на тугих волнах. Шторм впереди, рыба впереди. Что ждет рыбаков еще — неизвестно. Рыбацкая удача… нет у нее ни начал, ни концов. Рыбацкая удача, как улыбка, сверкнет и исчезнет. Везет лишь тому, кто терпеливо утюжит море, кто больше полагается на свое умение, а подчас и мужество.

Волны, волны… Они так же бесконечны, как океан. И звезды, и тонкий посвист ветра в антеннах, и неумолчный эфир… И вдруг рано утром матрос, следящий за эхолотом, увидел, как на розовой ленте поплыли темные пятна — так обозначается большой косяк рыбы.

— Глубина тридцать метров. Косяк! — доложил матрос.

И корабль наполняется новыми звуками. Матросы выскакивают из кубриков в резиновых плащах, в черных зюйдвестках. Звенит лебедка, стучат железом грузила, шуршит капрон сетей.

— Лево на борт. Малый ход. Сети товь! — командует капитан.

Сеть скользит по сыроватому борту в воду. Корабль описывает широкий круг. Зеленоватый пенистый след тянется за ним, как будто петля стянулась вокруг косяка.

— Сеть на борт!

Загудел электромотор, взвизгнула лебедка, потянула концы крепкого пенькового каната. В сужающейся кошельком сети заблестела рыба. Все глуше, все упорнее гудит электромотор, все тяжелее идет лебедка. Вот огромный кошель оторвался от воды и, перевалившись через борт, замер на вздрагивающей стреле. Матрос дернул шкертик, затянувший снизу кошель, и многотонная масса, засеребрившаяся в первых лучах утра, посыпалась в трюм…

Потом был шторм, новые поиски, новые уловы. А когда вся тара была заполнена, сейнер полным ходом пошел к берегу, на рыбозавод. Там люди в белых халатах приготовят вкусные консервы. И отправятся поезда во все концы страны, выстроятся стопками банки на прилавках гастрономических магазинов, поблескивая яркими этикетками.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ «СПУСТИВШИСЬ К САМИМ РЫБАМ»

АВГУСТОВСКАЯ ЗАГАДКА

Карташов, капитан рыболовецкого траулера, известный рыбак Заполярья, человек с обветренным лицом и седой гривой, рассказывал мне:

— Промышляли мы, значит, у банки шестьсот. Небо серое, дожди и дожди. Нет улова — и баста! Два месяца! Это вы представляете? Два месяца болтаться по морю и есть селедку, засоленную на берегу! Как волна тряхнет, пустые бочки выстукивают в трюме барабанную дробь. Это как ножом по сердцу. В общем, плакали наш план и заработок. Ребятки мои приуныли.

И вдруг гидроакустик выскакивает из своей рубки и кричит: «По курсу сельдь!» — «Много?» — спрашиваю. — «Видимо-невидимо!» — отвечает и снова бежит к своим эхолотам.

Я, естественно, приказал стопорить машину и ложиться в дрейф, чтобы выметать сети. А радист дал знать другим судам, что мы сельдь нашли. На сейнерах эхолоты не ставят, они больше на нас надеются. Те пошли к нам полным.

Резиновые поплавки, или, как их называют рыбаки, кухтыли, навязываем из расчета той глубины, на которой, по прибору, идут косяки, выметываем сети… Повременив, тянем их на борт, а они — пусты! Выметываем другой, третий раз… И после того как рыбаки убедились, что тут улова не будет, окружили наш траулер и давай меня ругать… И вправду, обидно срываться с места, надеяться на улов и не солоно хлебавши снова скитаться по морю, искать рыбьи хвосты.

Потом пошел я к гидроакустику: что же, мол, старую голову мою позоришь? А он ленты передо мной разворачивает. На них точки, пятна разные — косяки, значит. Была рыба, а сети выметали — нет ее. Или она видела ловушки и уходила от них в глубину, или еще какие-то были причины…

Обычно случалось это летом — в августе, когда в Северной Атлантике наступал полярный день и воздух был намного теплее моря. В остальное же время года, если эхолоты нащупывали рыбу, мы собирали хорошие уловы…

Так рассказывал Карташов, так говорили капитаны других судов, где тоже устанавливались эхолоты.

Почему же сельдь в летнее время ловится плохо? В чем секрет?

И вот в один из летних дней в Мурманск приехали трое молодых ученых. Я был членом морского экипажа в экспедиции, которой суждено было раскрыть этот секрет.

ОТ РОДНЫХ БЕРЕГОВ