Осень

Двадцать минут спустя Эмма (которая тоже не могла уснуть и, по понятным причинам, забеспокоилась, услышав шум внизу) на цыпочках вошла в гостиную. Найдя Майкла, свернувшегося калачиком на ковре перед камином, она протянула руку и нежно потрясла его за плечо.

- Черт возьми! - закричал он, развернувшись и сев одним испуганным движением. - Господи, ты напугала меня до чертиков. Я не знал, что ты здесь, внизу.

Ошеломленная неожиданной силой его реакции, Эмма села на ближайший стул. Она подтянула колени под зад и сознательно попыталась уменьшить свое тело до минимально возможного размера. Несмотря на огонь, в доме все еще было ужасно холодно.

- Извини, - пробормотала она. - Ты выглядел так, словно спал.

- Ты шутишь, не так ли? Я, черт возьми, всю ночь глаз не сомкнул.

- Я тоже.

Майкл допил свой напиток, потянулся и оглядел гостиную. Сегодня вечером дом казался намного больше – возможно, даже слишком большим, – и внезапный уход Карла был очевидной причиной, почему это так казалось. Комната, в которой они сидели, была заполнена случайными мерцающими тенями от огня, запертыми внутри, так как шторы на всех окнах были плотно задернуты. Выжившие боялись выпускать даже самую тонкую полоску света в ночь, опасаясь привлечь в дом еще больше блуждающих тел. Когда им нужно было поговорить друг с другом, Эмма и Майкл оба инстинктивно разговаривали приглушенным шепотом, который эхом разносился по пустому дому, и когда им нужно было пройти в другую комнату, они тихо крались, стараясь не издавать ни единого лишнего звука. Они не осмеливались делать ничего, что могло бы предупредить внешний мир об их присутствии на ферме, и постоянное угнетение вызывало у Майкла чувство клаустрофобии. Ему хотелось кричать, или слушать какую-нибудь музыку, или смеяться, или делать что угодно, кроме как сидеть и смотреть, как стрелки на часах на стене медленно продвигаются еще на час. Но они оба знали, что не могут позволить себе рисковать.

Майкл взглянул на Эмму, свернувшуюся калачиком на стуле. Она выглядела усталой и грустной. Ее глаза были тяжелыми, и она глубоко задумалась.

- Иди сюда, - тепло сказал он, протягивая к ней руки.

Не нуждаясь в дальнейшем поощрении, она соскользнула со стула и села рядом с ним. Он нежно обнял ее за плечи и притянул к себе. Он легонько поцеловал ее в макушку и крепко обнял.

- Сегодня чертовски холодно, - прошептала она.

- Ты устала? – спросил он.

- Измотана, - призналась она. – А ты?

- То же самое. Но все равно не могу уснуть.

- И я тоже. Слишком многое крутится у меня в голове. Я не могу отключиться.

- Мне не нужно спрашивать, о чем ты думаешь, не так ли?

Она покачала головой.

- Трудно думать о чем-то другом, не так ли?

Майкл еще крепче прижал ее к себе.

- Просто жаль, что он не остался, - сказал он, его голос внезапно прозвучал неожиданно напряженно и надтреснуто от эмоций. - Я все еще думаю, что мне следовало остановить его. Я должен был запереть этого тупого ублюдка в его комнате и не отпускать его. Я должен был...

- Ш-ш-ш... - прошептала Эмма. Она слегка отстранилась от Майкла, чтобы позволить себе заглянуть глубоко в его глаза. Низкое оранжевое пламя костра высвечивало блестящие слезы, которые свободно текли по его лицу. - Никто из нас ничего не мог сделать, и говорить так просто бессмысленно, у нас уже был этот разговор. Мы оба знаем, что причинили бы больше вреда, чем пользы, если бы попытались остановить его...

- Я просто хотел бы, чтобы он был сейчас здесь... - продолжил Майкл, с трудом выговаривая слова между рыданиями и глубокими вдохами воздуха.

- Я знаю, - прошептала она успокаивающим и тихим голосом.

Двое друзей снова крепко обняли друг друга. После короткого мгновения неловкости и нежелания они, наконец, оба начали свободно плакать. Впервые с тех пор, как они потеряли все в то отчаянное осеннее утро две недели назад, они оба потеряли бдительность, расслабились и заплакали. Они плакали обо всем, что потеряли и оставили позади, они плакали о своем отсутствующем друге и они плакали друг о друге.

Неожиданное и столь необходимое излияние эмоций, которое разделяли Эмма и Майкл, действовало как предохранительный клапан – рассеивая непреодолимое давление, успокаивая встревоженные умы и разрушая ненужные (и воображаемые) барьеры. Как только их слезы высохли (это могло произойти через несколько минут или часов – ни один из них не был полностью уверен), они начали расслабляться, а затем, постепенно, снова свободно разговаривать. Майкл приготовил им обоим горячий шоколад, который они выпили вместе, наблюдая, как гаснет огонь.

- Знаешь, - зевнул Майкл, лежа на спине и наблюдая за мелькающими на потолке тенями. – Я бы купил такой дом, если бы мог себе это позволить.

Эмма, лежавшая под прямым углом к нему, положив голову ему на живот, улыбнулась про себя.

- Я тоже.

- Неужели? - спросил он, приподнимаясь на локтях и глядя на нее.

- Да, правда, - ответила она. - Это дом мечты, не так ли? Капелька краски, и тут могло бы быть красиво.

Он вздохнул и снова зевнул.