Осень в Пекине. Рассказы

Гарамюш подтянула юбку повыше. Стали видны никелевые подвязки на ее чулках. Она старалась расположиться так, чтобы подвязки были видны с обеих сторон.

— Вам не нравятся мои ноги? — спросила она у Бриса.

— Послушайте,— сказала Коринна,— вы неприлично себя ведете. О таких вещах не спрашивают.

— Чудачка,— сказал ей Жак.— Если бы у вас была такая рожа, как у нее, вы бы тоже ноги выставляли.

Он посмотрел на Сатурна Лямьеля. Тот, не реагируя, смотрел в окно.

— Поиграем в карты? — снова предложил Раймон.

— К черту! — возразила Коринна.— Меня это не греет. Лучше поболтаем.

Наступило секундное замешательство, и каждый знал, почему. Брис сказал невпопад:

— Если бы в этом купе не было людей, которые не хотят отвечать, когда с ними заговаривают, все было бы в порядке.

— Здорово! — возмутилась Гарамюш.— Вы на меня посмотрели, прежде чем это сказать! А я разве не отвечаю?

— Не о вас разговор,— сказал Жак.

У него были каштановые волосы, голубые глаза и красивый басистый голос. Относительно чисто выбритая кожа на его щеках была синеватой, словно спинка недожаренной макрели.

— Если Брис имеет в виду меня,— парировал Раймон,— то пусть выразится яснее.

Он во второй раз посмотрел на Сатурна Лямьеля. Тот, казалось, был поглощен своими мыслями.

— Раньше,— заметила Коринна,— знали способы заставить людей говорить. Во времена инквизиции. Я об этом читала.

Поезд работал вовсю, набирая хорошую скорость, но тем не менее следил за колесами, и они каждые полсекунды отстукивали одну и ту же мысль. Время от времени одинокое деревце давало своими вытянувшимися листочками пощечину этому бескрайнему холодному пространству.

— Когда приезжаем? — спросила Гарамюш.

— Не раньше, чем завтра утром,— ответил Раймон.

— Можно и заскучать,— сказал Брис.

— Хоть бы люди, когда к ним обращаются, отвечали,— сказал Жак.

— Это вы про меня? — поинтересовалась Коринна.

— Хватит! — не вытерпел Раймон.— Это про него!

Они внезапно замолчали. Раймон указывал вытянутым пальцем на Сатурна Лямьеля. Тот не пошевелился, но четверо остальных привстали.

— Он прав,— заметил Брис.— А то мы все полями-огородами. Надо, чтобы он заговорил.

— Вы тоже едете в Хоностров? — спросил Жак.

— Вам по душе это путешествие? — задала свой вопрос Гарамюш.

Она пересела к сидевшему на расстоянии Сатурну, оставив Бриса одного возле окна, и уже первое ее движение, сделанное возле молчуна, приоткрыло подмышки, а вслед за ними и розовые никелевые подвязки. Обнажились ляжки, загорелые и гладкие,— как нельзя лучше.

— Вы играете в карты? — спросил Раймон.

— Слышали ли вы что-нибудь об инквизиции? — полюбопытствовала Коринна.

Сатурн Лямьель, никак не реагируя, сидел по-прежнему, даже не шевелясь. Ноги его были накрыты сине-зеленым шотландским пледом. Лицо — очень молодое, волосы светлые, тщательно расчесанные на пробор.

— Черт! — возмутился Брис.— Он нас провоцирует!

Эхом эти слова не отразились, что вполне естественно, если учесть тот факт, что перегородки купе железнодорожного вагона ведут себя, вследствие их строения, как беззвучные материалы; однако необходимо помнить: вступает в игру определенная семнадцатиметровая длина.

Тишина угнетала.

— Может, все-таки поиграем в карты? — спросил Раймон.

— Осточертели вы уже со своими картами! — воскликнула Гарамюш.

Было очевидно: у нее свое на уме.

— Оставьте нас в покое! — воскликнул Жак.

— Во времена инквизиции,— начала Коринна,— пятки таким подсмаливали, чтобы заговорили. Раскаленным железом либо чем-нибудь другим. Ногти вырывали... глаза выкалывали...

— А что? Нормально,— весело сказал Брис.— И мы так можем время скоротать.

Все встали, за исключением Сатурна Лямьеля.

Поезд въехал в туннель. С шумом отскакивал от полотна гравий — и вообще шум-вой-грохот был невероятный.

Когда поезд выехал из туннеля, Коринна и Гарамюш сидели возле окна, одна напротив другой. Рядом с Сатурном Лямьелем находился Раймон. Место между ним и Коринной было свободным. Напротив Сатурна сидели Жак, Брис и потом Гарамюш.

На коленях Брис держал совсем новенький чемоданчик из желтой колеи с никелевыми кольцами-ручками. На чемоданчике значились инициалы какого-то человека; его также звали Брис, но фамилия состояла из двух "П".

— Вы едете в Хоностров? — спросил Жак.

Он обратился непосредственно к Сатурну Лямьелю. Глаза у того были закрыты, дышал он ровно — очевидно, заботился о качестве своего сна.

Раймон надел очки в массивной оправе. Это был большой и сильный мужчина. Волосы — немного в беспорядке, пробор — обычный.

— Что будем делать? — спросил он.

— Пальцы ног...— предложил Брис и открыл чемоданчик.

— Надо ботинки снять,— заметила Коринна.

— Я бы предпочла китайский метод,— не согласилась Гарамюш.

Покраснев, она замолчала: все смотрели на нее с гневом.

— Вы думаете, что говорите? — спросил Жак.

— Ну и ну! Стерва! — оценил ее предложение Брис.

— Вы перебираете,— рассудила Коринна.

— А что это такое — китайский метод? — полюбопытствовал Раймон.

Теперь уже наступила просто мертвая тишина, тем более, что поезд проезжал по специальному, резиновому участку дороги, проложенному между Консидерметровом и Смогоголетами.