Осень в Пекине. Рассказы

— Шутишь? — спросил Анна.— Ты уверен?

— Уверен. Я уже дважды проверял.

Анна сверил расчеты с чертежами.

— Ты прав,— согласился он.— Путь проходит как раз посреди гостиницы.

— Что будем делать? — спросил Ангел.— Нужно прокладывать трассу в обход.

— Амадис не согласится.

— Давай спросим у него самого?

— Пошли,— сказал Анна. Он распрямил массивное тело и отодвинул стул в сторону.— Это какая-то чертовщина!

— Точно! — подтвердил Ангел.

Первым вышел Анна. Ангел последовал за ним. Анна подошел к двери Амадиса, за которой слышались голос последнего и взрывы сухого треска пишущей машинки. Анна дважды постучал.

— Войдите! — крикнул Амадис.

Машинка умолкла. Они вошли, и Ангел закрыл за собой дверь.

— В чем дело? — спросил Амадис.— Не люблю, когда мне мешают.

— У нас возникли проблемы,— сказал Анна.— Если следовать вашим данным, трасса железной дороги пройдет через гостиницу.

— Через какую гостиницу?

— Эту. Гостиницу Баррицоне.

— Ну и что? — спросил Амадис.— Какое это имеет значение? Мы ее экспроприируем!

— Разве нельзя проложить трассу в обход?

— Друг мой, у вас с головой не все в порядке! — произнес Амадис.— Прежде всего зачем Баррицоне понадобилось устраивать гостиницу в пустыне, даже не поинтересовавшись, не будет ли она кому-нибудь мешать?

— Она никому и не мешала,— заметил Ангел.

— Теперь мешает,— сказал Амадис.— Господа, вам платят за то, чтобы вы производили расчеты и делали чертежи. Они уже готовы?

— Еще нет,— сказал Анна.

— Так вот, если они не готовы, то заканчивайте. О возникшей проблеме я доложу Большому Административному Совету, однако уже сейчас могу сказать, что безо всякого сомнения изначальный план трассы остается в силе.— Он повернулся к Рошель.— Продолжим, мадемуазель!

Ангел взглянул на девушку. При свете, проникавшем в комнату сквозь опущенные шторы, ее лицо выглядело мягким и имело правильные очертания, однако в ее глазах была заметна усталость. Она улыбнулась Анне. Оба инженера вышли из кабинета Амадиса.

— Что будем делать? — спросил Ангел.

— Продолжать работу,— сказал, пожав плечами, Анна.— В конце концов, какое нам до этого дело?

— О, совершенно никакого,— промычал Ангел.

Его обуревало желание ворваться к Амадису, убить его и поцеловать Рошель. Некрашеные доски пола в коридоре, между которыми набился песок, пахли стиральным порошком. Под окном коридора слабый ветерок играл с тяжелой веткой гепатролы. Ангелу вновь показалось, как тогда, когда он ходил к Клоду Леону, что он только что пробудился ото сна.

— Мне это осточертело,— сказал он.— Пойдем прогуляемся.

— Прямо сейчас?

— Оставь свои расчеты. Давай пройдемся.

— Следовало бы их окончить,— сказал Анна.

— Потом окончим.

— Я переутомился,— сказал Анна.

— Ты сам в этом виноват.

Анна хитровато улыбнулся:

— Не я один. Следует разделить вину на двоих.

— Ты мог не брать ее с собой,— сказал Ангел.

— Да, тогда я не выглядел бы таким сонным.

— Никто не заставляет тебя спать с ней каждую ночь.

— Ей это нравится.

Ангел задумался, не решаясь сказать то, о чем он подумал, но затем произнес:

— Ей это понравилось бы с кем угодно.

— Не думаю,— ответил Анна. Он задумался. Когда он продолжил, в его словах не было никакого самодовольства: — Мне хотелось бы, чтобы она делала это с другими, но чтобы мне это было безразлично. Однако кроме меня она никого не признает, и к тому же, мне это пока не безразлично.

— Почему тогда ты не женишься на ней?

— О, да потому, что наступит время, когда мне это все-таки станет безразлично,— ответил Анна.— Я жду, когда оно придет.

— А если оно так и не придет?

— Оно могло бы не прийти лишь в том случае, если бы она была первой женщиной в моей жизни. Но чувства с каждым разом ослабевают. Можно очень сильно любить самую первую женщину, ну, скажем, два года. Потом начинаешь замечать, что она больше не производит на тебя прежнего впечатления.

— Почему? — спросил Ангел.— Ведь ты же ее продолжаешь любить!

— Тем не менее это так,— сказал Анна.— Любовь может продолжаться больше двух лет или же меньше, если твой выбор был плох. Вдруг ты начинаешь замечать, что другая вызывает у тебя те же чувства, что и первая. Но на этот раз все продолжается только один год. И так далее, и тому подобное. Заметь, ты при этом можешь всегда видеться с первой, любить ее, спать с ней, но это уже не то. Любовь превращается в условный рефлекс.

— Невеселы же твои теории! — сказал Ангел.— Не думаю, чтобы я тоже был таким.

— Ты ничего не можешь изменить,— сказал Анна.— Мы все такие — не нуждаемся в какой-то определенной женщине.

— Физиологически я могу это допустить,— сказал Ангел.

— Нет, не только физиологически; для души вообще не нужны женщины, они и высокие мысли — понятия несопоставимые.

Ангел ничего не ответил. Они стояли в коридоре, Анна прислонился к косяку двери своего кабинета. Ангел взглянул на него. Глубоко вздохнув, он произнес:

— Это говоришь ты, Анна... Неужели это ты так говоришь?

— Да,— сказал Анна.— Потому что я это знаю.

— Если бы мне дали Рошель и если бы она меня любила, мне никогда не понадобилась бы любовь другой женщины!