Осень в Пекине. Рассказы

— Несмотря на всевозможные трудности и благодаря усилиям и находчивости технического директора Амадиса Дуду, все необходимое оборудование доставлено на место, и нет необходимости лишний раз напоминать о преданной самоотверженности, смелости и высоком профессионализме технического директора Дуду, поскольку лишь благодаря ему были преодолены все трудности, в том числе саботаж и всяческие ухищрения со стороны исполнительного персонала и инженеров, за исключением прораба Арлана.

— Совершенно согласен!

— Отличный доклад!

— Не понял. О чем речь?

— Да вы же знаете!

— Ах, да! Передайте мне ваши картинки!

— Господа, появилось одно непредвиденное обстоятельство: на трассе будущей дороги находится так называемая гостиница Баррицоне, которую наш директор Дуду предлагает экспроприировать и частично разобрать имеющимися у нас средствами.

— А вы знаете, что такое спичкосвет?

— Какая поразительная поза!

— Думаю, это решение нужно одобрить.

— Господа, приступаем к голосованию!

— В этом нет необходимости.

— Все с вами согласны.

— Гостиницу Баррицоне нужно экспроприировать!

— Таким образом, господа, Баррицоне будет экспроприирован. Наш секретарь примет необходимые меры. Ввиду того, что работы представляют собой общественный интерес, нет никаких сомнений в том, что формальности не потребуют от нас чрезмерных усилий.

— Господа, предлагаю голосовать за то, чтобы направить поздравление составителю данного отчета, автором которого является не кто иной, как наш технический директор Амадис Дуду.

— Господа, судя по отчету, поведение подчиненных Дуду отвратительно. Думаю, было бы целесообразным уменьшить их содержание на двадцать процентов.

— Мы могли бы перевести сэкономленные средства на счет господина Дуду в качестве увеличения премиальных.

— Господа, уверен, что Дуду откажется от какого бы то ни было вознаграждения.

— Совершенно согласен!

— Кроме того, на этом мы сэкономим средства!

— Арлану тоже ничего не добавим?

— В этом нет необходимости. Эти люди работают на совесть.

— Но остальным мы, естественно, уменьшим плату!

— Господа, секретарь занесет все эти решения в протокол собрания. Нет ли каких замечаний по повестке дня?

— Что вы скажете об этой позе?

— Поразительно!

— Собрание закрыто, господа!

IV

Афанагор шагал к гостинице Баррицоне. Рядом, держа его под руку, шла Медь. Бриса и Бертиля они оставили в галерее: те не пожелали покидать ее до тех пор, пока полностью не очистят огромный зал, обнаруженный несколько дней назад. Машины работали без остановки, постоянно открывая новые коридоры и залы, связанные между собой колоннадами. Они натыкались повсюду на разные находки: заколки для волос, фибулы из кованой бронзы, статуэтки-обетницы с прикрепленными к ним урнами или без них, а также целую кучу горшков. Молоток Афы не скучал без работы. Однако археологу требовалось передохнуть и подумать о чем-нибудь другом, а Медь пошла с ним.

Они поднимались и спускались по покатым склонам, а солнце поливало их золотом. С вершины дюны, откуда была видна вся строительная площадка, они увидели фасад гостиницы и красные цветы. Исполнительный персонал суетился у горы рельсов и шпал, а Медь различила хрупкие фигурки Дидиша и Оливии, игравших у кучи деревянных брусьев. Не задерживаясь в пути, они вскоре зашли в бар.

— Привет, Пип! — сказал Афанагор.

— Бон джорно! — ответил Пиппо.— Какой черт шесть утра?

— Не надо,— сказал Афанагор.

— Проклятый ночь, святой Бенедетто!..— воскликнул Пиппо.— Вам не совестно, патрон?

— Нет,— сказал Афанагор.— Как идут дела?

— Полный завал,— ответил Пиппо.— От этого сходишь с ума. Нужно было видеть меня, когда я в Спа был бригадиром землекопов!.. А здесь!.. Они порросятины!..

— Кто? — спросила Медь.

— Порросятины! Свиньи!

— Дай нам чего-нибудь выпить,— попросил археолог.

— Влепить бы им такую деликатную оплеуху, чтобы они докатились до Варшавы! — сказал Пиппо.

Он сопроводил эту угрозу соответствующим жестом, состоявшим из вытянутой вперед руки с загнутым мизинцем.

Афанагор улыбнулся.

— Дай нам два стакана "Тюрени".

— Пожалуйста, патрон,— сказал Пиппо.

— Что они вам сделали? — спросила Медь.

— Они хотят развалить мою халупу, вот что! — сказал Пиппо.— Конечно, она пропала.

Он запел.

— Когда он увидел Вильгельма,
Которого Витторио прогнал,
Он направил его в Рим
На переговоры с Бюлловым.

— Красивая песня,— сказал Афанагор.

— Отдай ему Транту и Триест
И даже всю Трантину.
Скажи этому Витторио,
Что это ему ничего не стоит.
Но в аэроплане
Габриэле д'Аннунцио
Уже пел, как птица.
Chi va piano, va sano[18]

...

— Где-то я уже это слышал,— сказал археолог.

— Chi va sano va lontano.
Chi va forte va a la morte.
Evviva la liberta![19]

Медь зааплодировала. Пиппо пытался теноризировать остатками своего осипшего голоса. Послышались глухие удары в потолок.