Ощути страх

– Ты чего так вырядилась, Олив? – спросил Клэнси. – Ты понимаешь, что на улице все еще двадцать четыре градуса?

– А мама сказала, что вот-вот может настать похолодуние.

– Да, но по-моему, ты слишком уж серьезно к нему готовишься. К тому же не похолодуние, а похолодание.

– А мне больше нравится «дуние», – заявила Олив.

Клэнси закатил глаза. Большинство людей считало Олив милой – но не он. Она была слишком доставучей, чтобы быть милой.

Пока Клэнси искал свой рюкзак, Олив побежала вниз, жаловаться на него матери.

Клэнси спустился по черной лестнице, пытаясь избежать неизбежного – быть может, ему удастся ускользнуть так, чтобы Олив не увидела. Но, обогнув угол, он, к величайшей своей досаде, увидел ее – она стояла прямо у него на пути, похожая на крошечного Пакмана в своем желтом облачении, с суровой решимостью на лице.

– Мама сказала, что если ты меня не отведешь, тебя накажут.

Спасения не было. Из дома донесся голос миссис Кру:

– Клэнси, тебе что, так трудно отвести сестричку в гости? Она тебя так просит, разве нельзя быть чуточку добрее?

Олив смотрела прямо перед собой, моргая огромными глазами. Она выглядела невинной, словно кукла-пупс.

Клэнси уже собирался предложить Олив взятку, но из кухни решительным шагом вышла его мать в сопровождении Эми – второй по «младшести» сестрой Кру.

Эми было семь лет, она была молчалива, и именно поэтому, видимо, Клэнси относился к ней особенно хорошо.

– Ладно, ладно, отведу, – проворчал Клэнси.

Эми бросила на него сочувственный взгляд.

Миссис Кру наклонилась и поцеловала Олив в нос.

– Ты такая красавица, прямо как с картинки!

Клэнси посмотрел на Олив. Она действительно была похожа на ожившую картинку из детского журнальчика.

Он неохотно отвел ее в гости к подруге, где Олив немедленно прилипла к другой девочке и начала болтать с ней так, как будто Клэнси рядом не было.

– Всегда пожалуйста, – хмыкнул он. – Не за что.

Олив даже не услышала.

– Это твоя сестренка? – спросила его мама еще одной маленькой гостьи. – Такая хорошенькая, прямо съела бы!

– Вам понадобится много слабительного, – буркнул Клэнси.

Из-за того, что ему пришлось отводить Олив, он опаздывал, и Эллиот наверняка ждал его в «Пончике». Клэнси не любил опаздывать, он любил быть пунктуальным и злился, когда не успевал вовремя. Было уже за полдень, стояла адская жара, но он предпочел отказаться от комфорта, но явиться хотя бы без особого опоздания, поэтому помчался бегом, ни на миг не сбавляя скорости. Клэнси был быстрым бегуном, но, несмотря на все усилия, опоздал на двадцать одну минуту. Это было неприятно, потому что сегодня Клэнси лучше было бы прийти вовремя: это избавило бы его от многих неприятностей.

Распахнув дверь кафе на Амстер-стрит, он влетел прямо в спину – точнее, в место пониже спины – какому-то парню, который как раз нагнулся, чтобы завязать шнурки, и стоял при этом прямо за порогом.

– Ой, извини, – произнес Клэнси, делая шаг назад.

Парень выпрямился и обернулся. Секунду казалось, что он вот-вот скажет что-то вроде «да ладно, нет проблем», но, взглянув на Клэнси, он словно бы передумал.

Он словно выбирал вариант – проигнорировать случайное столкновение или поднять из-за него бучу. И выбрал второе.

– Ты что, совсем идиот? Или давно по физии не получал?

– Что? – переспросил Клэнси, не понявший, что происходит. Он просто пришел в «Двойной пончик», а ему уже собираются бить морду? День только начался, еще не было и часу.

– Ты вдобавок глухой, придурок?

Клэнси просто смотрел на него, не зная, что сказать. Парень злобно выпятил челюсть и прищурил глаза. Выглядел он, надо сказать, довольно уродливо, сплошные кулаки и мышцы – с виду он напоминал гориллу.

– Послушай, я не хотел в тебя врезаться. Это вышло случайно, потому что ты стоял на дороге.

– Что? – Парень-горилла, казалось, озадачился.

– Извини, если сделал тебе больно. – Клэнси знал, что этого не следует говорить, если только он хочет уйти отсюда в чистой, не заляпанной кровью рубашке, но этот тип злил его, и Клэнси не мог удержаться.

– Что ты сказал? – переспросил парень.

– Извини, если сделал тебе больно. Наверное, у тебя низкий болевой порог, – пояснил Клэнси. – Так бывает.

Лицо парня стало угрюмо-решительным.

– К тому времени, как я закончу с тобой, у тебя вообще не будет болевого порога, – прошипел он. – Я его сломаю пополам.

– Это бессмыслица, – ответил Клэнси. – Болевой порог нельзя сломать ни пополам, ни на четвертушки, вообще никак.

Но парень не слушал. Он сгреб Клэнси за ворот рубашки и сжал свободную руку в кулак. Его лицо было так близко к лицу Клэнси, что тот ощущал не особо свежий запах изо рта у обидчика.

– Если ты не против, – прохрипел Клэнси, – я правда хотел бы извиниться. Я уверен, что это все моя вина, может, начнем все с чистого листа?

Это только разозлило парня. Он уже собирался ударить Клэнси, когда вмешалась Марла. Она крепко ухватила хулигана за руку повыше локтя.

Хватка у Марлы была крепкая, а мышцы накачанные: она могла, не вспотев, вскрыть любую банку консервированных огурцов, забросить пару тяжелых мешков с картошкой в чулан или выпроводить вон разошедшихся мужчин.