Ошибка каскадера

Андрей не удержался и громко расхохотался. Сидящие рядом с ними с удивлением на него посмотрели; Андрей сделал руками извиняющийся жест и, накрыв своей ладонью Тамарину, слегка сжал ее. Тамара сердито посмотрела на него и освободила руку. Теперь, после того что сказал Андрюша, все происходящее сейчас в зале становилось для Тамары неинтересно и даже скучно: получившие призы картины она не видела, людей, их сделавших, она не знала, хотя среди них были довольно известные кинорежиссеры и актеры, а некоторые даже знаменитые, и Тамара подумала, что теперь-то она с ними со всеми, конечно же, познакомится, и когда они с Андрюшей будут в Москве, то обязательно будут с ними встречаться, ходить в рестораны, а в Питере звать к себе в гости. Она так увлеклась сладкими картинками своей будущей жизни, что не сразу обратила внимание на перечисление ведущим фамилий номинантов на специальный приз жюри «Серебряная ладья» за лучший дебют, и только когда прозвучала фамилия Андрюши, она вся сжалась в комок и опять вцепилась в его руку. Ведущий сделал небольшую паузу и назвал имя победителя: «…петербургскому продюсеру, режиссеру, сценаристу и актеру Андрею Земцову за фильм “Ноктюрн”». Тамару, словно пружиной, подкинуло с кресла, но она тут же и опустилась обратно на сиденье, и, с трудом подавив радостный крик, счастливо вскрикнула, и, обхватив Андрея за шею, долго не отпускала его. Андрей наконец расцепил ее руки и, поцеловав в щеку, начал пробираться к проходу, ведущему к сцене перед экраном. Тамара, вместо того чтобы сдвинуть ноги в сторону и пропустить Андрея, как это делали все до нее, встала со своего сиденья и, дав ему пройти, еще пару секунд осталась стоять, уверенная, что сейчас все взгляды в зале прикованы не только к Андрею, но и к ней тоже. Она смотрела, как Андрей поднялся на сцену, как ему вручили приз, и в ее глазах стояли слезы, а когда он поблагодарил жюри фестиваля за врученную ему награду и сразу же сказал, что всеми заслугами он в первую очередь обязан своей жене, то слезы уже в глазах не удержались и потекли двумя полосками по ее щекам. Она не помнила, когда она была так счастлива. Скорее всего, никогда. Как никогда еще так безмерно не гордилась им и не восхищалась. Она смотрела на стоящего на сцене Андрея, в его черном джинсовом пиджаке, который подчеркивал его светлые волосы, в узких черных джинсах, которые еще больше удлиняли его и без того длинные ноги, и думала, как же она раньше не замечала, насколько Андрюша изменился за последние годы: грубые черты лица сгладились и лицо стало даже красивым, мужественно-красивым. Да и сам он был настоящий мужик: большой, и сильный, и надежный. Как обычно, когда она так думала об Андрее, проскочила мысль об Авике, но она тут же ее отогнала. Об Авике она сейчас думать не хотела, сейчас его не существовало, сейчас для нее существовал только Андрей.

Отдавалась она ему в ту ночь с давно забытой страстью и нежностью… Потом, когда Андрей заснул, она долго лежала на спине, разглядывая на потолке длинные полоски облупившейся побелки, лениво перебирая мысли, ожидая, когда навалится сон. Но сон не приходил, и она перевернулась набок, спиной к Андрею, лицом к окну. Окно освещалось тусклым лучом света от горевшего уличного фонаря. В луче проглядывался моросящий дождь. «Когда наступает ночь, все вокруг начинает выглядеть грустным, — думала Тамара. — Но если у меня на душе радостно, то эта окружающая меня грусть не должна ведь меня касаться? Но тогда почему мне сейчас тоже грустно? Может, это чувство вины перед Андреем? Или перед Авиком?.. Нет, Авик здесь ни при чем. Скорее всего, меня подсознательно гложет вина перед Андрюшей… А что бы произошло, узнай он про Авика? Бросил бы меня или поставил перед выбором: он или Авик? Не знаю… Скорее, поставил бы перед выбором: он меня безумно любит, да и дети… А вот с Авиком точно бы прервал все отношения. И был бы прав. Но это не произойдет — он никогда не узнает. Столько лет уже… С Авиком все-таки надо сделать небольшой перерыв. Будем считать, что у меня пост. И Авику пост тоже не помешает. Надо куда-нибудь уехать из Питера недели на три… А что, если мы с Андрюшей сразу махнем куда-нибудь за границу? Отметим его победу. В Париж, например. А почему бы и нет? Конечно, в Париж — город любви, город мечты, город сказки. Причем не откладывая в долгий ящик, пока у меня каникулы, а он сам еще не приступил ни к чему новому. Все, решено! Париж!» Тамара улыбнулась, опять перевернулась лицом к Андрюше, приподнялась на локте, чмокнула его в щеку и, закрыв глаза, вскоре заснула.

Утром Тамара проснулась от легкого, едва ощутимого прикосновения Андрюшиных пальцев к ее бедру; по ее коже побежали мурашки; на соске правой груди она почувствовала щекочущее прикосновение кончика его языка; по-прежнему не открывая глаз, она застонала и прижала его голову к своей груди…