Ошибка каскадера

— Ну хоть девочек наших в каком-нибудь школьном эпизоде сними.

— Хорошо, — согласился Андрей, — Наташку сниму. Я и так уже давно собираюсь. Она явно тянется к кино.

— А Лизоньку? — Тамара просительно посмотрела на Андрея.

— А Лизоньке всего пять лет, — рассмеялся Андрей.

После того как сцена гибели Славы была решена с оператором, Андрей приступил к работе над синопсисом.

* * *

Заканчивался второй год обучения Алены в театральном институте — второй год нескончаемого счастья, которого она не то что не ожидала, но даже мимолетной мысли, связывающей ее с театром, у нее никогда не возникало. Но главное было в том, что впереди ее ожидала вся жизнь, наполненная этим счастьем. А началась эта магическая, ошеломляющая, несравнимая ни с чем жизнь с заурядного случая, который привел Алену к такому неожиданному повороту в ее судьбе. Много лет назад бабушка Алены, исполняя предсмертную волю своей дочери, полетела из Америки в Россию знакомить свою внучку, свое золотце с этим мерзавцем, ее отцом, которого иначе как Федькой она не называла. А потом все последовало по жизненной цепочке, у которой свои закономерности. Дверь тогда им открыл какой-то пожилой дядечка, а отца не оказалось. Прошло много лет, и, окончив школу и проигнорировав протесты бабушки, Алена заявила ей, что летит самостоятельно в Питер наконец-то познакомиться со своим отцом, как просила перед смертью ее мама.

Дверь в квартиру отца ей открыл тот же дядечка, который спустя десять лет превратился в актера Земцова, сразившего в своих фильмах ее еще свободное от любви сердце. Вот эта неземная любовь и была единственной причиной ее второго приезда в далекий и чужой Санкт-Петербург. В жизни актер-небожитель выглядел совсем обычным, усталым, пожилым человеком, и ее любовь до гроба моментально заменилась разочарованием. Но буквально через несколько минут жизнь сделала следующий неожиданный поворот: Земцов, а за ним Григорий Исаевич Эпштейн подхватили ее судьбу и перенесли на самое волнующее место на земле — в театр.

Но, прежде чем попасть в этот ни на что не похожий мир театра, надо было сдать вступительные экзамены. Общеобразовательные предметы Алену не волновали: ее мама, хорошо зарабатывая, не жалела денег на русское образование своей дочери, родившейся в Америке. Русским языком и литературой с Аленой занималась прекрасная преподавательница, известный в России пушкинист Надя Брагинская. Но при мысли о творческом экзамене Алене делалось дурно. Одно дело — сыграть этюд для Земцова или прочитать стихотворение Лермонтова Эпштейну, но выступать перед приемной комиссией!

Григорий Исаевич, который во всем помогал Алене с момента ее прилета в Питер, как мог, успокаивал ее.

— Для чтения ни в коем случае не бери басню, что делает большинство абитуриентов. Приготовь на свое усмотрение маленький рассказик, лучше юмористический, какое-нибудь стихотворение, и, если твое чтение произведет хорошее впечатление, тебя попросят что-нибудь спеть и, может быть, даже станцевать. Было бы хорошо совместить пение с танцем. Ну и главное, — лицо у Григория Исаевича стало очень серьезным, даже суровым, — за столом приемной комиссии, кроме меня, для тебя никто не должен существовать. Исполнять будешь только для меня.

Алена с готовностью кивнула головой.

— На этом, Алена, наши с тобой разговоры о творческом экзамене заканчиваются. Сейчас ты для меня только абитуриентка. Одна из сотен.

Алена опять кивнула головой.

— И еще я хочу тебе сказать, только ты не обижайся. Для актрисы или актера не последнюю роль играет звучность фамилии, — Эпштейн немного замялся, потом продолжил: — Шапиро под категорию звучных фамилий не очень подходит, как и моя — Эпштейн. Мне знаешь сколько пришлось с ней намучиться! А какая фамилия у твоей матери?

— Григорий Исаевич, так Шапиро и есть фамилия моей мамы.

— А фамилия отца?

— У меня нет отца, — твердо ответила Алена.

— Детка, у всех есть отец.

— А у меня нет. У человека, от которого моя мама забеременела, фамилия Кузнецов. Но он мерзавец и антисемит. Он посоветовал моей маме поехать рожать в Израиль. Когда я была маленькая и ни в чем не разбиралась, мама мне внушила, что я должна уважать и даже любить его. Потому что она его очень любила. Но когда мама умерла, а я повзрослела и стала понимать, что к чему, я этого человека возненавидела и своим отцом не считаю. Так что моя фамилия Шапиро и всегда будет Шапиро.

— Извини, Алена. Забудь, что я говорил, и готовься к экзаменам. И если то, что ты покажешь на экзамене, мне понравится, считай себя принятой. В конце концов, я набираю себе курс и принимаю тех, кто мне понравился.