Осиное гнездо

В городе Рахове, левее Тисы, в тридцати метрах от берега, расположен железнодорожный вокзал с одной колеей, откуда поезд, состоящий из нескольких вагонов и паровозика, пыхтя и громыхая, отправляется до Львова один раз в сутки и возвращается обратно тоже один раз в сутки. Этот крохотный поезд замечательный тем, что здесь, в общих вагонах, всегда зловонно, грязно, несмотря на то, что ветер дует во все щели дореволюционного, проржавленного насквозь вагона. Полки изрезаны ножами, исписаны карандашами, типа «Ваня плюс Маня равно любовь». Все стекла практически перебиты, в трещинах, а проводники, чтоб не простужаться, забивают свое единственное окно в маленьком купе, где они пребывают, фанерным листом и одеялами.

В конце второго тысячелетия этот поезд вполне можно назвать гадюшником в надежде, что министерство путей сообщения не обидится, а если и обидится, то не сможет доказать, что в его адрес раздаются несправедливые упреки, принижающие честь мундира.

Этим-то поездом и должен был прибыть губернатор Раховщины, а точнее представитель президента, господин Дискалюк из города Львова вместе со своим помощником Дундуковым Ревдитом Цасовичем.

На площади, перед вокзалом, расположился духовой оркестр в составе трех человек. Это были Радий, Ванадий и Вольфрам — жалкий остаток духового оркестра из Великого Бычкова, где, когда-то, функционировал химический завод.

Встречать своего губернатора приехали все председатели сельских советов, а также работники Осиного гнезда, милиции, суда и прокуратуры. И только священников не оказалось: их никто не смог убедить, что губернатор района, если и не Иисус Христос, то уж апостол Павел точно.

Солнце давно село за высокую гору, сумерки начали сгущаться. Толпа ожидающих переминалась с ноги на ногу и, сколько было сил, вытягивала шею и напрягала слух, чтобы если не увидеть, то услышать гудок паровоза, который должен притащить бесценный груз.

Начальник железнодорожной станции Главсп (Главспирт) в новенькой форме железнодорожника, с начищенными до блеска пуговицами и отглаженными брюками, так что о кант могла разбиться летящая муха, нервно расхаживал вдоль единственной колеи с блокнотом и карандашом в руках. Глядя на крохотное помещение с единственной дверью, сколоченной из досок и наспех, он определял наметанным глазом, скоро ли оно освободиться и как только оно освобождалось, бегал, чтобы справить маленькую нужду. С ним, как и с любым человеком, случались частые позывы, когда приходилось нервничать. Сейчас больше всего его беспокоил Мавзолей Ревдитович, второй человек в маленьком государстве Раховщина.

— Почему поезда до сих пор нет? Согласно расписанию, он должен прибыть уже тридцать минут тому назад. Наверное, рельсы раздвинулись и произошла вынужденная остановка поездка, которым едет великий человек. А за железную колею вы отвечаете… головой. Я думаю: вам уже сейчас следует искать новое место работы.

— А куда я пойду, Мавзолей Ревдитович, голубчик вы мой. Мне еще три года до пензии, кто меня возьмет на новую работу. Смилуйтесь, Мавзолит Ревдитович, миленький вы мой. Как только этот проклятый, простите, как только этот мудрый поезд с великим человеком прибудет в Рахов, я сам отправлюсь на проверку железнодорожной колеи.

Главсп Теодор Ленинович, засунув блокнот с карандашом во внутренний карман кителя, сложил руки ладошками вместе под носом, ходил за Мавзолеем Ревдитовичем, как птенец за кукушкой.

— Ладно, смилостивился Мавзолей Ревдитович, — позвоните в Ясиня, узнайте, отошел ли поезд оттуда, или все еще туда не прибыл. И самое главное, нет ли вынужденной остановки в результате поломки или расхождения рельс.

— Нет связи Мавзолей Ревдитович, — беспомощно разводил руками Главсп Ленинович.

— Тогда по рации свяжитесь! А если авария в пути, а если диверсия какая? Вы понимаете? Вы мне за Дмитрия Алексеевича отвечаете головой. Вы видите, народ стоит, волнуется?

— Мавзолей Ревдитович, дорогой! Я сам больше всех волнуюсь. Я уже раз двадцать в нулевое помещение сбегал. Это от волнения. Я знаю, что Дмитрий Алексеевич, выдающийся человек. Это по его распоряжению недалеко от вокзала соорудили нужник. Раньше, так вообще малую нужду справляли несознательные пассажиры, где угодно, чуть ли не у касс, а потому раздавались такие ароматы, не пройдешь, чтоб не чихнуть раз десять. Я боюсь, что мне понадобиться скорая помощь. О, слышите: свистит. Ну, слава Богу. Бог не забыл старого начальника станции Главспа.

Действительно, раздался жалкий свисток паровоза, который тут же был встречен аплодисментами. Поезд, его можно назвать правительственным, прибыл, заскрипел тормозами и, сотрясаясь, остановился. Из второго вагона вылупился Дискалюк. У него был вид, как у ощипанного петуха.

— Ура! — воскликнул Мавзолей Ревдитович с букетом цветов в руках.

— По-олк, си-иррна! — скомандовал начальник милиции Ватраленко. — Равнение на перед президента!

Дискалюк вылупил усталые глаза и опустил руки по швам.

— Вольно! — с трудом выдавил он из себя. — Где моя машина?