Осиное гнездо

— Не надо ничего говорить. У меня денег так много, что я не знаю, что с ними делать, куда их девать. Они мне иногда и во сне снятся. Я раньше думал, что только деньги могут сделать человека счастливым, но жизнь показала, что это не совсем так. Мне надо с кем-то поделиться. Хотите, я вам подарю миллион. Если такая сумма сделает вас счастливой. А у меня счастья нет. Если что случиться с дочерью, мне даже некому их будет оставить. И то, что я вам послал, это все равно, что я взял горсть песка на пляже, вынул одну песчинку и кому-то отдал, в данном случае вам, — вот что значат для меня эти деньги. То, что вы здесь у меня сидите, и мы разговариваем с вами, стоит, я думаю, гораздо больше. Кроме того, вы уже наша сотрудница, и я собираюсь послать вас в Испанию. Коль у вас готов заграничный паспорт, поедемте в Киев, я как раз собираюсь туда по делу. В посольстве надо получить визу.

— Я не знаю языка, не знаю Мадрида, ни разу в нем не была, кроме того, я не в курсе всех ваших дел и какие мои обязанности по вашему особняку.

— Я пошлю с вами Револу, свою дочь. Вдвоем веселее. Ну, как, идет?

Дмитрий Алексеевич смотрел на Асю широко раскрытыми глазами, стараясь вызвать ответную улыбку, но лицо Аси стало еще более серьезным и, как ему показалось, суровым.

— Соглашайтесь, Анастасия Ивановна, — произнес он, немного отдаляясь вместе с креслом. — Предложение, мне кажется, довольно заманчиво. Не каждый может на него рассчитывать.

— Надо подумать, — сказала Ася. — А у вас какие дела в Киеве?

— Я еду защищать докторскую диссертацию, — без тени смущения заявил Дискалюк.

— Докторскую? На какую же тему? Развал коммунизма и обретение Украиной независимости? — Ася насмешливо улыбнулась.

— Нет, что вы! Я на сугубо экономическую тему. Избавление наших гор от лесных массивов и превращение их в луга для заготовки сена. Это сугубо экономическая тема. Я буду доктором экономических и сельскохозяйственных наук. Моя тема одобрена ученым советом академии.

— У вас высшее образование? Какое, если не секрет?

— Ну, в общем… две партийные школы. Одна после окончания семилетки, а вторая — высшая партшкола, после окончания первой.

— Странно. У вас высшее политическое образование, а точнее, детальное изучение ленинских талмудов, нереальных, далеких от жизни, как небо от земли. А причем здесь экономика? У вас, по существу нет среднего образования. И вдруг вы доктор наук… да еще экономических и сельскохозяйственных, ну и дела.

— Вы сомневаетесь в моих способностях?

— О, нет, это так, к слову. И когда же мы едем? Ну, улыбнитесь, вам это к лицу. Не мешало бы, правда, отремонтировать зубы в Киеве. Там, должно быть, врачи используют современные методы лечения. Дороговато, правда, но ничего: вы выдержите.

— Вот — вот, возьмите надо мной шефство, Анастасия Ивановна, а то моя клуша Марунька, как ее называют в народе, знает только, где что лежит на кухне и заперта ли входная калитка на дворе у дома. А больше ничего. Она за мной совсем не смотрит.

— Не очень хорошо поносить свою жену перед какой-нибудь смазливой особой в юбке. Вам нужна служанка, — улыбнулась Ася.

— Если бы такая женщина, как вы, согласилась, я бы ей хорошо платил.

— Вы плохо думаете обо мне. Мне это обидно слышать, я, пожалуй, пойду.

— Извините, я, конечно, не думал так, как выразился, а потом я сказал, что, если бы согласилась такая женщина как вы, а это вовсе не значит, что именно вы должны стать моей служанкой.

— Я имею в виду другое. Если бы я даже была вашей женой, вы все равно превратили бы меня в свою служанку.

— Боже сохрани. Я бы на вас молился.

— Молитесь. Кто вам мешает?

— И вы разрешаете?

— Я не возражаю при условии, что я никаких обязательств на себя не беру. Вы — отец троих детей, годитесь мне в отцы, но никак не в мужья и даже не в любовники.

Ася при этих словах внимательно смотрела в лицо хозяина кабинета. Оно помрачнело и как-то даже осунулось. Дмитрий Алексеевич молчал. Ася говорила правду, жестокую и очевидную, как, то, что человек с годами меняет свой внешний вид. Он уже готовился сказать, что-то резкое, но Ася опередила его.

— Конечно, все бывает в жизни. Иногда «дочь» может такое выкинуть, что «папочке» остается только ахать. Вы… не огорчайтесь: у женщины, что на уме, то и на языке. И я не исключение. Другая, может быть, обошла бы этот вопрос, а я выкладываю все, что думаю сию минуту, и часто себе во вред. Но завтра я могу думать иначе и тогда…

— Что тогда? Говорите!

— Тогда я могла бы стать послушной … дочерью.

Дверь приоткрыла секретарша.

— Кто там еще? — спросил Дискалюк.

— Абия Дмитриевна.

— Пусть подождет.

Но Абия Дмитриевна, не дожидаясь возращения секретаря, вошла в кабинет.

— Димитрий Алексеевич, солнышко мое ясное, я тут веночек из живых цветов для вашего дорогого сыночка приготовила. Всю ночь проплакала, живые цветочки слезами поливала… я хотела вас пригласить, шоб мы на машине вдвоем прокатилися прямо на кладбище, возложили эти цветы на могилку и вернулися к деятельности на благо наших дорогих граждан.