Осиное гнездо

— Да брось ты, Феня, уж чего — чего, а любовницы у его нет. Кто на его глаз положит, такого пузатого, да гнилозубого? — проговорила вторя женщина, чуть поворачиваясь к собеседнице. — Уж чего — чего, а это я в точности знаю. Мне бы Абия Дмитриевна все порассказала, ежели б что было, она с им работает и сама надежду на него имеет, да он ни в какую, ни мычит, ни телится.

— А я бы с им согласилася, у его денег — куры не клюют. За кожную ночку бы тышшонку, чем плохо, а?

— Ишь ты, а, за просто так, и не переспала бы с хозяином района?

— На кой он мне нужен. Был бы молодой, может, и соблазнилась бы.

Тут прибежал парикмахер и сказал:

— Дмитрий Алексеевич, пора.

— Фекла… да это же он сам и есть. Что мы наделали?

— Ничего, не боись, теперича свобода: что хочу, то и говорю. Подумаш, какой барон. Да я ему в глаза могу сказать: пузо трон! Вот, кто ты есть. Га — га — га!

Дмитрий Алексеевич поспешно расплатился, он уже опаздывал, или задерживался и поэтому спешил. Он прибежал к Осиному гнезду, запыхавшись.

У входа уже стояла Ася, в костюме цвета табака, с пышными, хорошо уложенными волосами и когда увидела Дмитрия Алексеевича, раскатисто захохотала.

— Да кто вас так изуродовал? кто посмел? Зачем вам волосы покрасили, да еще так ярко и это издалека видно. Как же вы будете защищать свою докторскую диссертацию в Киеве? Да там за животы станут хвататься. Ну, ладно, показывайте, где ваша машина, я сяду, а то слишком долго я тут мелькаю перед глазами сотрудников Осиного гнезда.

— Садитесь вот в эту машину, а я сейчас, только сбегаю наверх, распоряжусь и обратно.

На третьем этаже ему встретилась Дурнишак. Она остановилась, раскрыла рот и захлопала в ладоши.

— Вы так помолодели и так волосы у вас блестят, ну прямо лет двадцать сбросили.

— Вы так считаете? — с интересом спросил Дмитрий Алексеевич и даже немного взбодрился.

— Я-то так считаю, — сказала госпожа Дурнишак, как будто начинала речь с трибуны. — Не знаю только, как считает эта дама, что ждет вас внизу, у проходной и ради которой вы решились на такую музыку.

— Да что вы, Абия Дмитриевна, Бог с вами. Это…

— Я знаю, знаю, мой дорогой Дмитрий Алексеевич. Эта дама, она жена вашего зама Ганича и зовут ее Анастасия Ивановна. Андрей Федорович, он, конечно, вынужден смотреть сквозь пальцы, а я, я не могу равнодушно глядеть, как она на вас разлагающе начинает действовать. Вы… с тех пор, как нас пригласили на пикник, там и увидели ее, изменились, значительно изменились, я вам должна сказать.

— Я рекомендовал бы вам, Абия Дмитриевна, заниматься своим делом и не совать нос, куда не следует, — гневно произнес Дмитрий Алесеевич.

— Слушаюсь и повинуюсь, только…, — она не могла договорить до конца, быстро повернулась, прикрыла глаза платком и направилась к себе в кабинет.

«Э, черт, сколько глаз за мной следит. Сейчас ничем не лучше того, что было, когда-то, когда друг следил за другом по заданию партии, а вернее, ее авангарда — КГБ. Как избежать этих любопытных глаз? Я еще и за ручку Асину не подержался, а тут уже всякие предположения… Без вины виноват».

42

Он вошел в секретарскую. Леся тоже широко раскрыла глаза, но сдержалась, ничего не сказала.

— Дурно, правда? — неожиданно для себя, спросил он у Леси, показывая на свою голову.

— Скорее непривычно, — сказала Леся. — Когда так мужчина делает, то говорят, что он влюбился.

— А если бы я влюбился, ты как бы отнеслась к этому?

— Положительно. Влюбляются только в молодости, и если вы влюбились в вашем возрасте, значит, вы еще очень молоды. Радоваться надо.

— Спасибо, детка, — сказал он и вытащил десять долларов из кармана. — Возьми, купи себе коробку конфет, раз ты такая умница.

— Спасибо.

Он проскочил к себе в кабинет, подошел к большому зеркалу и убедился, что не так уж и плохо выглядит. Только вот усы немного подводят. На голове нет белых волос, по крайней мере, по краям, потому что лысина по-прежнему сверкала и его прическа состояла из черного веночка, а вот усы… их следовало сбрить совсем.

Он спустился вниз, сел в машину на заднее сиденье, как это он делал раньше, когда хотел быть похож на слугу народа, работающего где-нибудь в Киеве и потому он сейчас не испытывал особого дискомфорта. Правда, шофер, этот неисправимый кот, слишком оживленно беседовал с Асей и даже рассказывал ей соленые анекдоты, а она не возмущалась, наоборот, слушала с интересом и временами раскатисто смеялась.

— Как прошла твоя проба на роль в новом фильме? — спрашивает муж свою супругу.

— Успешно. Режиссер лишь немного покапризничал, что у меня ноги холодные.

Муж входит в квартиру и видит, как сосед обнимает его жену.

— Боже мой, — кричит жена. — Это же хамство — врываться в чужую квартиру. Ведь мы живем этажом ниже.

— Я первый мужчина, которого ты когда-нибудь любила?

— Конечно. Интересно, почему все мужчины задают один и тот же вопрос?

— Я свои годы не скрываю. По — моему тридцать лет — прекрасный возраст для женщины!

— Разумеется! Особенно, когда мужчине за пятьдесят.