Осиное гнездо

— Спасибо, — произнесла она, приходя в себя, и поцеловала его в щеку, а потом бросилась домой. Во дворе уже стояла корова, уставив на нее свои большие черные глаза.

— Молодец, Белуша, ты просто умница, нашла свой дом и меня подождала. Давай, поговорим.

Но Белуша мотнула головой и медленно побрела в стойло, смахивая хвостом рой мух, липнувших к ее мокрому хребту.

Ей тогда так же было холодно, а потом начался жар до полной потери памяти. Парень, что спас ее, навестил, принес яблок из колхозного сада и посидел у ее кроватки. Это и был Митрик, ставший впоследствии Дмитрием Алексеевичем.

«Судьба свела нас тогда, — думала сейчас Мария Петровна, чувствуя, как тепло от грелки передается к ногам, а оттуда теплой приятной волной разливается по всему телу. — Судьба и разлучит нас в скором времени. Я Митрику уже не нужна. Старая, холодная стала, в постели согреть его не могу, самой тепла не хватает. Жизнь выжгла мою кровь. Хоть никогда с ним не голодала, но и никогда с ним счастлива не была. Он, женившись на мне, отвел мне роль служанки и требовал, чтоб я довольствовалась этим. Я так и делала, а что я могла изменить: он был добытчик, он сила, а я так, человек второго сорта. Правильно делают восточные бабы, они всю жизнь наставляют рога своим мужьям и даже бросают их, уходят к другим мужчинам, более покладистым и добрым. А мой… что-то звериное в нем есть. Страшный эгоист. Только о себе и думает, себя выше всех ставит, а другие ему ничто, так, балласт пустой и никчемный. Да и сейчас он гуляет, небось, с женой Ганича. Пусть. Мне уже ничего не нужно. Скрипка свое отыграла, у кастрюли все дно в дырах, она ни на что не пригодна, ее надо выбросить. Лишь бы Раичка не повторила мою судьбу. Ей следовало бы выйти за простого парня, гораздо старше себя, никогда не напоминать ему, кто он и кто она, а жить в мире и согласии и еще в любви… не только постельной, но любви вообще, божеской и человеческой, не так как мы с Митрием. Если я держалась за него, висела на нем, как на дереве с шипами, и руки мои всегда были в крови, то это я делала ради детей, ради Икки, Романа и ради Раи, единственной моей живой души. Я, пожалуй, прощаю тебя, Митрику, и пусть Бог тебя простит за все грехи твои передо мной и перед другими людьми. Похорони меня только рядом с моими сыночками, с которыми я дружу и общаюсь даже после их кончины».

44

Так, в раздумьях, которые текли как плавная река, она провалилась, куда-то на мгновение, а это мгновение длилось долго, до самого вечера, когда она проснулась вся в жару. То ли во сне, то ли наяву, она находилась в деревянном домике, который горел, а выйти, спасись было никак. Она стала кричать: спасите, и проснулась.

Около одиннадцати ночи входная дверь широко распахнулась и тут же с грохотом закрылась. Ясно было, что ее открыли и со злостью и ногой толкнули обратно. В прихожей зажегся свет. Дмитрий Алексеевич, очевидно, как всегда поддатый, швырнул портфель на диван, снял обувь и с какой-то злостью произнес:

— Где ты, Марунька, кляча старая? дрыхнешь уже, что ли? Почему пожрать не приготовила, почему посуда немытая? А грязи сколько, стыдоба и больше ничего! Когда я воспитаю тебя, чтоб ты стала послушной и не ворчала по всякому поводу и без повода?

Держась за наличник двери, он ввалился в спальню, нажал на включатель, зажег яркий свет.

— Швабра старая! списывать тебя пора. Пора нанимать служанку, от нее будет гораздо больше толку, чем от тебя. Сейчас я тебя подниму.

Он бросился в ванную, наполнил черпалку холодной водой и вернулся в спальню, нетвердо держа черпалку в правой руке. Вода выливалась на ковер, но момент и эта вода охладит ее горячее как уголь тело. Мария Петровна лежала, не шевелясь, с широко раскрытыми глазами и ждала, что будет дальше. Дмитрий Алексеевич решительно направился к кровати с черпалкой, но вдруг возле кровати, остановился, его рука замерла. В эту минуту он так ненавидел свою клушу Маруньку, что даже воды ему стало для нее жалко.

С тех пор, как ему на глаза попалась Ася, он начал испытывать к своей жене, что-то похожее на патологическую ненависть и все время напряженно думал, как бы избавиться от нее. Он перебрал все варианты, от отравления до выстрела в голову из личного оружия, но, ни один из этих вариантов не годился. Слухи мгновенно достигли бы всех уголков района, которым он успешно управляет: президент жену застрелил. Они поползли бы и дальше, пока бы не всполошился сам Киев. Надо как-то так… извести ее, придумать что-то…

Если бы она садилась за руль автомобиля и каталась от безделья на бешеной скорости, как это делал Роблен! Но она все время в доме сидит, как мышка в норке, в магазин, да на рынок редко выходит.

— Ну, делай это, чего остановился? — слабым голосом произнесла она, но не пошевелилась.

Он уронил черпалку с водой на пол, схватил за угол одеяло и со злостью стащил его с лежащей супруги.

— Ты, почему в халате? Может, скоро и в пальто начнешь ложиться?