Осиное гнездо

— Сдурел ты, черт кривоногий. Наша Светка уже все, что могла из дому утащила, чтоб на базаре продать деньгу выручить и эту сигарету купить. До чего уже дошло: на двоих одну сигаретку покупают, курят по очереди, а потом еще и дерутся из-за того, что одна больше затяжек сделала, чем другая. Словом, я тоже прошу: к ногтю этого дельца.

48

На участок пришли и другие родители. Они более решительно требовали принять меры к наркодельцу. Участковый обещал, клялся, что не только намылит шею этому Галущаку, но посадит его на пять суток в Раховскую КПЗ.

Все родители с энтузиазмом взялись за воспитание своих детей, но похоже, момент был упущен. Не помогло и то, что священник во время своей проповеди призывал не срамить веру Христову своим поведением.

Самая эффективная мера воздействия на своих чад, как полагали родители, состояла в том, чтобы их не пускать в школу: школа оказалась рассадником наркотиков. Именно в школе, особенно во время перерыва, да и после занятий, ученики старших классов собираются во дворе и курят эту проклятую анашу. Выкуривают одну самокрутку пять — шесть учеников. Те, кто беднее и не может купить папиросу целиком, слезно просит хоть одну затяжку у других.

Вторая мера, менее эффективная — это крещение в новую веру: свидетелей Иеговы, или в адвентисты седьмого дня.

Что касается чтения книг, то тут воевать с детьми, чтоб не сидели за чтивом, не тратили попусту времени, не было необходимости. Книг никто не читал. Ни дети, ни взрослые.

Из семи тысяч населения Верхней Апши, в читателях, судя по формулярам сельской библиотеки, замечены… два человека. Это Вита Майдыч и ее мать, преподаватель литературы. А больше никто к этой ереси не притрагивался. Такие имена как Пушкин, Лермонтов, или Достоевский казались им жителями соседнего села Средней Апши, либо Великого Бычкова, торгующими пивом в Бычкове.

Физически обитатели Апши находились накануне двадцать первого века, а духовно где-то обитали где-то до новой эры. Подавляющее число граждан порвало с христианской верой, приняло крещение в другие веры, а там, кроме Библии, никакая мирская литература по их глубокому убеждению недостойна внимания. Там сплошная ересь.

Христиане же, оставшись в меньшинстве, смотрели американские боевики по телевидению, и ни к какой литературе, в том числе и христианской, не прикасались. Нищие духом, довольствовались чужими, дешевыми поделками, где культ насилия и убийства возводился в эстетическую норму.

Духовное падение и моральное разложение началось давно, лет пятьдесят тому и к двухтысячному году достигло апогея.

Участковому все же пришлось вызвать к себе Павла Галущака на беседу. Павел откликнулся только на третий вызов.

— Ты что бля… беспокоишь людей, делать тебе не х…, — заявил Павел, садясь прямо на стол участкового, так что Юра встал во весь рост, дабы не смотреть на посетителя снизу вверх. — Что тебе от меня надо, падло? Денег? Пожалуйста!

Павлик вытащил из сумки груду скомканных, небрежно сложенных долларовых бумажек разного достоинства и с ненавистью бросил на стол.

— Мало? Вот тебе еще, — сказал Павлик и достал столько, сколько мог захватить пальцами.

У участкового разбежались глаза. Такое количество денег он еще не видел. Это были не просто деньги. Это были куски магнита огромных размеров, а он участковый вдруг превратился в глыбу железа. Он упирался, моргал глазами, злился на самого себя и в то же время наклонялся всем корпусом, чтобы накрыть собой эту кучу магнита. Он упал на деньги туловищем и заплакал от жалости к себе. Ему стало жалко себя, что он такой несчастный, что у него нет силы воли, противостоять соблазну, который все-таки оказался гораздо сильнее и могущественнее женского соблазна, с которым он мог бы сладить, если бы собрал в кулак всю свою волю.

— Изыдь, сатана, — закричал он, так что даже Павлик испугался. — Через десять минут зайдешь, и я тебе дам инструктаж, либо верну тебе эту… мину замедленного действия.

— Пожалуйста, пожалуйста, я против ничего не имею, — сказал Павлик смеясь. — Хорошо, что ты в штаны не наложил, а остальное обойдется, — и он поспешно вышел в прихожую. Там толпились люди. Какой-то мужик в нетрезвом виде пальцы на руке отрубил собственной жене.

— Нельзя туда, — сказал Павлик, стоя у входной двери.

— Почему нейзя?

— Человеку плохо, — сказал Павлик и зареготал.

Через десять минут он вернулся в кабинет, захлопнув дверь на замок.

— Ну что ты — переродился или нет? Я, брат, давно в другом измерении живу. Каждый человек это животное, а животному положено дохнуть. Но не всякому животному, а только такому от которого нет никакой пользы. Что пользы от нынешней молодежи? Работать не хотят, все ждут что им все блага преподнесут на блюдечке с голубой каемочкой. Пить, гулять, заниматься распутством начинают уже с четырнадцати лет. Так пусть всего попробуют. Наркотики это высший кайф, это то, что им нужно для того, чтобы быть хоть как-то похожими на западную молодежь. Я предоставляю им такую возможность. Что тут такого, скажи?