Осиное гнездо

Утро наступило так быстро, время бежало с удвоенной скоростью, она, даже не завтракая, отправилась на работу, где ждало ее много интересного. В десять часов — встреча с бизнесменами Раховщины, в двенадцать она должна была принять бизнесмена из Швеции, который зондировал возможность закупки леса, а в три часа дня — поездка в далекую Апшицу, где передовой председатель сельского совета Лимон устраивал грандиозную бутафорию — День села.

59

Еще совсем недавно сотрудники Осиного гнезда мало обращали внимания на госпожу Дурнишак, а сейчас каждый предпочитал встретить ее дружеской улыбкой и спросить, хорошо ли у нее на душе, как она спала, как чувствует себя на новом месте. И вместе с тем, всяк стремился выказать похвалу ее утонченному вкусу, проявившемуся при строительстве «скромного» особняка и, конечно же, его внутренней начинки.

— Благодарю вас… Это у меня от отца. Отец у меня был с художественным вкусом.

— Он, говорят, пострадал…

— Да, да, в борьбе с мировым коммунизмом. Это, благодаря ему, Украина стала свободным государством, — изрекала Дурнишак.

— Надо памятник ему поставить в центре Рахова на том самом месте, где стоит памятник Борканюку. Я поговорю об этом с господином Дискалюком.

— Спасибо вам, господин Мавзолей, я сама об этом думала, но ставить такой деликатный вопрос перед Дмитрием Алексеевичем скромность не позволяет: я не так воспитана.

— Э, плевать на скромность. Надо брать от жизни все возможное и невозможное, — с тревогой в голосе произнес Мавзолей.

Бизнесмены уже толпились у ее кабинета. Абия Дмитриевна достала ключ еще на лестничной клетке. Ей на встречу бросился Пицца с креслом — качалкой в руках.

— Вам, Абия Дмитриевна, маленькая презентуха от фирмы которую я возглавляю. Она в собранном виде. Я чичас ее распакую, и тоглда позвольте вас усадить в это кресло прямо здесь в колидоре, а мой человек вас сфоткает, если не озражаете. Эй, Миша Кривой Глаз, подь сюда!

— Я вам не фото модель и качалка мне пока не нужна. Лет через двадцать могла бы пригодиться, а сейчас увольте. Заходите все: у меня мало времени. Весь день забит до отказа, как мешок крупой. Так что уберите это, господин Пицца… Вы — итальянец? У вас фамилия чудная.

— Это мое прозвище, а настоящее мое фамилие Пицур. Я в детстве коз пас. Мой дед когда в Уталию ездил и там его так талианцы называли, с тех пор и пошло. Мине наравится мое прозвище, это не то что… Дундишак — Простушак, как вас называют в народе.

— Господин Пицца! тугой кошелек — это еще не индульгенция от хамства, — сказала Дурнишак, усаживаясь в кресло.

— Дульгенция … что это такое, бис его знает, — пробормотал себе под нос Пицца, играя массивным ключом на брелоке не то от гаража, не то от колымаги, которая стояла у него во дворе.

— Подходите к столу, — сказала Дурнишак, выдвигая ящик, а сама отвернулась к большой карте, висевший у нее за спиной, где была изображена не только Украина, но и вся Европа и стала рассматривать что-то в виде сапога. — Вот она Италия, а не Уталия, господин Пицца. У вас-то, какое образование?

— У меня образование в кармане, — ответил Пицца, опуская пачку долларов в выдвинутый ящик стола. Он был последним из одиннадцати бизнесменов. Дурнишак повернулась, задвинула ящик и сказала:

— На этом совещание объявляю закрытым. Вы свободны, господа.

60

Довольно эксцентричная гражданка Украины, каких развелось довольно много, в том числе и на территории Раховщины, решительно поднялась по ступенькам, открыла входную дверь Осиного гнезда на первом этаже. В глубине, перед мраморной лестницей стояли дежурные в милицейской форме навытяжку, но Мария тут же развернула плакат, написанный красным фломастером «Мать — одна ночка» и потребовала, чтобы ее пропустили к самому Диско-падлюке.

— У меня девять детей, мал мала-мал. Совецка власть поощряла матерей одно ночек, выплачивала пособия в таких размерах, шо я никада не работала, а теперь шо? Дулю? Й… вашу мать! Я чичас с ентим плакатом по всему городу пройдусь. Помош мне выделяйте и все тут, с-суки жирные!

Оба дежурные просто растерялись: все у них было, но чтобы такое? даже в книжке такой смелости не найдешь.

— Так вы — мать одиночка? И у вас нет мужа? Или был, да сбежал?

— Был один харек, да я его на веревку подвесила, но он сорвался потом и сбежал. Он мне двойню сбацал.

— А больше не было?

— Точно так. И никада не было! И никада не будеть! Сука буду. Только жеребцы, посланцы партии и народа. Они имели задание: как можно больше нашлепать детей, чтоб увеличилось население великого Советского союза, с которым можно ослобонить весь мир от игы, как ее… гы-гы-гы! забыла уж, да х. с ним, мне-то все до п., мне помош нужна, и все тут. Выделяйте помош, иначе вам не миновать неприятности.

— Мне кажется: вы пьяны, я не могу вас пропустить к господину Дискалюку, сегодня не приемный день, — несколько робко говорил дежурный.

— Я, малость, употребила, так что — у тебя между ног засвербело? Хошь, оторву?

Она тут же свернула плакат в трубочку, сделала грудь колесом и подняла одну ногу на ступеньку лестницы, ведущий наверх.