Осиновая корона

«Я не верю. Всё это слишком… Странно. Слишком резко и прямолинейно для тебя. Похоже на часть какого-то плана. Будь это правдой, ты сказал бы мне всё это не так и не здесь».

Не веришь, потому что не хочешь… Люди любят себя обманывать, особенно женщины. Ложные надежды подпитывают их, как дрова — огонь в печи. Но довольно, — он шагнул вперёд, коснувшись рукояти меча. — Я и так немало с тобой возился. Просто оставайся там, не вмешивайся и молчи.

Так просто. Так немыслимо просто ему было добить её — всё это время.

Если он хотел этого, то зачем медлил?…

Боль согнула пополам; она сдавленно всхлипнула, но уже без слёз. Рантаиваль или не слышала их разговора, или тактично притворялась, что не слышит — как и Иней, оставшийся в обозе за стенами. Уна вцепилась в край седла и упряжь, чтобы не рухнуть на камни. Хотя — почему бы и нет: какая разница? К чему теперь вообще всё это?

Теперь — когда отвержена недостойна ничтожество; и ведь она сама знала, знала, что так будет — но лезла, нарывалась на пытку — зачем — за что, отец?… Зачем ты дал мне поверить, что любишь меня — что есть смысл — что есть я; нет, правильно, спасибо, я ведь выпрашивала — но раз дал поверить, зачем отбираешь теперь? Зачем бросаешь во тьму — ты, давший дышать? Лги дальше: можно утонуть в твоей лжи, как в море, как в чёрных розах, как в осинах нашего дома, куда ты не вернёшься никогда — никогда — ни…

Новый трубный сигнал и шум на площади отрезвили её. Уна подняла голову; по ступеням храма спускался невысокий, очень молодой на вид человек, а рыцари и пехотинцы расходились в стороны, выстраиваясь в почтительный коридор. Человек не спешил; чёрные и белые пряди — седина? — смешались в его не прикрытых волосах; рубашка казалась смутно-белым пятном в подступающем мраке. У него была идеальная осанка танцора или воина и хищно-мягкая, текучая походка. На поясе висело оружие (шпага, рапира или, возможно, короткий меч — Уна не рассмотрела), но выглядело как-то небрежно — наподобие тех рапир и кинжалов, которые избалованные сынки лордов иногда таскают в качестве украшения, не умея с ними обращаться.

Это и есть всемогущий Тхэласса, «маэстро убийств»? Этот узкоплечий юноша, почти мальчик?…

Внешность обманчива. Что бы ни случилось — не сходи с Рантаиваль, поняла?

Раньше этот голос бальзамом смягчил бы её раны — но теперь только разбередил их. Слушая его, она слышала лишь те честные, безжалостные слова и готова была с каким-то нездоровым упоением их повторять.

Может, это и имел в виду Шун-Ди, однажды — в тот вечер она зачем-то отвлекла его от молитвы Прародителю — обмолвившийся о «жажде боли»?… Значит, всё это время она была и в ней — жажда боли, надежда на поражение.

Ей дали то, что просила. Наверное, Повелитель Хаоса и должен так поступать — в этом его отличие от богов. Ибо что может быть более разрушительным и беспорядочным, чем исполнение людских желаний?

Уна ему не ответила.

Тхэласса шёл через ряды воинов; площадь застыла в молчании. В том, как он вскинул голову, было что-то дерзки мальчишеское — как и в складках широкой рубашки, которыми играл тёплый весенний ветер. Лорд Альен оставался неподвижным.

Оказавшись шагах в двадцати от Андаивиль (она неприязненно напряглась, по-кошачьи подавшись назад), Тхэласса поднял руку в приветственном жесте и улыбнулся. Закатный свет упал на его лицо, и Уна различила улыбку — чуть неровную, заразительную и… жестокую?

Очень похожую на улыбку Лиса.

Едва она подумала об этом, что-то словно толкнуло в бок. Зеркало вжалось в пояс, отвечая на присутствие ещё одного магического существа. Осторожно, стараясь не привлечь внимание странного наместника (чем же всё-таки он покорил Велдакира — того, кого считали воплощением расчёта и здравого смысла, того, кто купил даже неподкупного Бри?… Хотя — если в нём и правда смешиваются сумрачный властный ум лорда Альена и дикое, солнечно-лесное очарование Лиса, это вполне объяснимо), она повернула голову.

У угла дома с балкончиками стоял Лис. Неприметный в тени — но спутать его с кем-нибудь она не смогла бы даже при желании. Слава богам, жив, да ещё и добрался в самое сердце города… Но облегчение быстро сменилось новой волной страха.

Тяжело дышащий, в грязном жёлтом плаще, Лис вжимался спиной в стену, и хвост Рантаиваль, серебристыми кольцами свернувшийся на плитах, пока скрывал его от наместника. Не прошло и пары секунд, когда он ощутил взгляд Уны: всегда легко это чувствовал. Янтарные щели глаз вспыхнули с игривым предупреждением; Лис бесшумно вытащил меч из ножен и поднёс палец к губам. Она отчаянно замотала головой. Напасть на Тхэлассу — при всей этой охране, когда тот вышел на переговоры? Что за безумие?!

Но не ей было упрекать Лиса в безумии, и не ему — внимать таким упрёкам. Прежде, чем она успела что-то сделать — или хотя бы придумать, что можно сделать, не нарушая отцовский запрет, — Лис молнией прянул вперёд, нагло перепрыгнул через хвост драконицы и побежал к Тхэлассе.