Осколки былого величия

— Вы отдавали пневму за людей, которых вам приводили? — уточнил я.

— Мы вознаграждали покорных! — вождь тварей, похоже, считал это главным человеческим достоинством. И, видимо, основным недостатком своих рядовых соплеменников.

— Хорошо… Как так сложилось? — спросил я.

— Они сами пришли к нам и умоляли! — красные глаза твари сверкнули. — Молили повременить… Не есть сразу! Обещали, что если мы не съедим, они приведут ещё еды! Им надо пневму, а нам — еду.

— Кто они? — уточнил я.

— Люди в металле! — зашипел Сварфазар. — Они попали к нам… Они молили… Мы согласились… Они хорошие нежные, покорные!..

Подобные излияния от Сварфазара можно было выслушивать часами. Вождь тварей даже не скрывал своего презрения к нам, «нежным». Конечно, он согласился отвечать на вопросы, чтобы больше не испытывать боли — но мог ведь и снова замолчать. В общем, приходилось нам, скрипя зубами, большую часть подобных речей выслушивать, прибегая к насилию лишь в самом крайнем случае…

Что удивительно, вождь совершенно не видел противоречия в том, что сначала утверждал, будто бы люди сами пришли к ним, а затем говорил, что люди к ним попали (видимо, в плен). Вероятно, в его глазах эти два утверждения были равнозначны и истинны.

Однако иногда в потоках рассуждений о правильности бытия и месте, которые занимают в мире разные существа (само собой, место «нежных» — исключительно на праздничном столе тварей) проскальзывали драгоценные бриллианты полезной информации… Например, я целых три дня был уверен, что руководство крепости сначала пошло на сделку для спасения собственной жизни, а лишь потом оценило выгоды. Но всё оказалось не так просто…

Главой всей структуры работорговли был Келин из дома Ариар. Человек, по словам Илена, самоуверенный и местами заносчивый — как и все выходцы из домов, но смелый, решительный и, что удивительно, честный. Наш карго так и не поверил до конца, что Келин Ариар мог пойти на такое. И каждый день продолжал допытываться о причинах его покладистости. Ещё трое суток мы слушали от пленника уверения, что Келин именно такой, как и все «нежные» — покладистый и послушный — в чём Сварфазар был полностью уверен.

Однако на очередном витке словоизлияний в речи вождя проскочило нечто совершенно новое:

— Все они станут такими с червём! Послушные нежные!..

— Каким червём? — уцепился за новую загадку Илен.

— С червём, что возвращает истинное положение дел! С червём, что подарен нам великими предками! — гордо заявил Сварфазар и с презрением посмотрел на нас.

Пока Илен пытался разговорить пленника, я повернулся к ИСИСу.

— Что за червь? — уточнил я.

— Не имею информации…

— ИСИС, делай что хочешь, рой где угодно — но найди информацию! Прошу тебя! И Стража подключи! Пусть пожертвует одним своим тельцем в Топи и пообщается с Оракулом!

— Принято!

Ещё через пару дней Оракул дал ответ. Жутковатый ответ, но вполне очевидный… Туман был лишь половиной инструмента диагностики больных. А вот вторая часть инструментария оказалась совершенно незаметной внешне… Специально спроектированные паразиты, которые не были опасны для тварей, собирали информацию о состоянии больного — что называется, изнутри. И изменялись вместе с больным, постепенно подстраиваясь под него.

При этом они оставались паразитами — и старательно перебирались из одного изменённого в другого. Самый частый способ передачи яиц диагностического червя — через грудное молоко. В этом случае процесс внедрения паразитов происходил мягко и безболезненно. Реже — через слюну в более взрослом возрасте, и это уже вызывало сильные боли. Те из изменённых, кто не получал паразита к восьми годам, заражались принудительно — и тогда в половине случаев тело нового носителя умирало.

Диагностический паразит был спроектирован так, чтобы все системы изначальных воспринимали его как неотъемлемую часть тела. Поэтому, когда возрождался носитель, возрождались и черви. И если в Топи давно убрали все круги возрождения, то на Терре-то они остались! В общем, в итоге все твари нашего мира были заражены — в каждом изменённом жила целая колония червей. Матка сидела в голове — отслеживала психическое состояние, а её многочисленные отпрыски, имевшие свою специализацию в рамках единой структуры, расползались по всему телу…

Твари, жившие на Терре, само собой, вскоре такое соседство обнаружили. Ведь когда рядом не было нежных, можно было и собратом подзакусить — и зачастую здешние «лакомки» обнаруживали червей во внутренних органах съедаемых. Чёрная Душа сложил два и два — и, конечно же, начал эксперименты.

В человеческих телах, как оказалось, черви тоже неплохо приживались. Вот только не в виде новой колонии, а при пересадке старых особей. И, что любопытно, эти старые червяки как бы приносили с собой частичку предыдущего места жительства. Взрослый человек, которому пересаживали червя-матку из головы твари, начинал очень быстро меняться: сначала возникала раздражительность, потом проявлялась ненависть ко всем окружающим людям, а затем — и презрение к ним.