Осколки голограммы

Это классические принципы лирики как рода литературы, выражающей индивидуальное и субъективное переживание. Несмотря на кажущуюся простоту и даже банальность этого определения, оно сохраняет актуальность при любой – классической ли, новаторской – форме поэтического выражения: индивидуальное – а не социальное (даже если индивидуум переживает отношения с социумом), чувственное – а не рациональное (даже в медитативной, или философской, лирике, где переживается мысль). В этих отношениях с миром и со словом тайна лирика – поэта. Можно предполагать, что эти принципы и ощущались как актуальные для литераторов, оставивших воспоминания о гостеприимном и рассеянном старике с двумя костылями, который «пил из своего стакана».

Т. Г. Шевченко в сюжете повести Д. В. Григоровича

Тарас Григорьенвич Шевченко остался в русской культуре как «великий кобзарь», писавший на «малороссийском» языке, и как прозаик, чьим языком был великорусский. Не в меньшей степени для русской культуры значима биография Шевченко: полусиротское детство крепостного мальчика, положение крепостного ремесленника, наделенного даром художника, выкуп его, стремительный рост его таланта, общественная деятельность, ссылка с запретом писать и рисовать, возвращение в Петербург, лавры академика гравирования по меди – «русского Рембрандта», прозванного так по старинной академической традиции давать наиболее даровитому ученику имя художника, послужившего ему образцом, – и его ранняя смерть, запечатленная в некрасовских стихах: «Тут ему Бог позавидовал: /Жизнь оборвалася» (II: 111,377–378). Пожалуй, чудесное освобождение от крепостной зависимости и последующая вынужденная изолированность от культурной среды наиболее символичны, наиболее прочны в первом представлении о Шевченко. Закономерно указать и на связь вещей в обратном порядке: имя и судьба Тараса Шевченко воплощают некое представление о судьбе художника, интересовавшей русское общество и русскую литературу.

В своем литературном наследии сам Шевченко также отдал дань этой теме. В годы ссылки он создал несколько повестей[649], среди которых особое место занимает повесть «Художник» (1856) [650]. Это произведение, соединившее черты автобиографии и художественный вымысел[651], посвящено судьбе живописца. При этом, развивая социальный аспект (статус крепостного или вольного, одинокого или обремененного семейством), Шевченко представляет его лишь как одну из составляющих в осмыслении особого склада жизни художника, специфического строя личности человека, посвятившего себя искусству.

В «Художнике» отражены события, изменившие судьбу крепостного маляра помещика П. В. Энгельгардта: встреча в Летнем саду с художником И. М. Сошенко, заинтересовавшимся набросками юного Шевченко; участие в его судьбе Венецианова, Жуковского и Брюллова и т. д. В комментарии И. Я. Айзенштока говорится, что «целиком вымышлена история любви и женитьбы героя повести» (Шевченко. III: 421). «Шевченювський словник» указывает, что в развязке сюжетной линии героя – материальная недостаточность, необходимость обеспечивать родных, душевная болезнь и преждевременная смерть – отражена судьба П. А. Федотова[652].

Проза Шевченко традиционно рассматривалась как явление второго ряда и в рамках литературного процесса, и в рамках его творческой биографии[653]. Изложение событий в «Художнике» отступает от документально подтверждаемых фактов и их хронологии в пользу динамики и драматичности сюжета. Герои, имеющие прототип (К. П. Брюллов и др.), в сравнении с историческим лицом, предстают в повести несколько идеализированными: многогранность и подчас сложность характера уступает доминирующей черте – добродетели (душевной широте, скромности, кротости сердца). Автобиографизм Шевченко не сводится к фотографической точности[654]. Но насыщенность подробностями культурной жизни тех лет, множество реалистических деталей, субъективные оценки, глубоко личное видение мира сближают повесть с жанром мемуаров и делают ее богатым источником для изучения творческих биографий и художественного быта тех лет[655].

Теми же подробностями художественного быта богата и повесть Д. В. Григоровича «Неудавшаяся жизнь»[656], впервые опубликованная в «Отечественных записках» под названием «Неудача»[657].

Эта повесть была обещана Григоровичем «Современнику» и упоминалась в объявлении «Об издании “Современника” в 1849 году» (XIII-1: 68). В начале 1850 г. редакция «Современника» объявила о начатой серии «Рассказов о житейских глупостях»[658], в числе участников серии указывался и Григорович. В февральской книжке «Современника» был опубликован второй рассказ из этой серии – «Часы», принадлежавший Григоровичу. Сюжет, образ главного героя, разработка его характера явственно напоминают «Неудавшуюся жизнь», но в очень упрощенном и облегченном варианте[659].