Осколки голограммы

Как известно, пчелы – высокоорганизованные насекомые, и они бывают общественные, полуобщественные и даже одиночные. В человеческой культуре пчелиный улей представлялся аллегорией государственного устройства с его отношениями между сословиями, притом это устройство признавалось более сложным и более гармоничным, нежели муравейник, другая аллегория человеческого общежития.

Одиночные пчелы очень ценятся садовниками – они ценны для опыления растений. Некоторые растения могут быть опылены только одним видом пчел. Никифор Федорович Сокира сыграл учительную роль по отношению к Степану Мартыновичу Левицкому, учителю его сыновей, поощрив его старания после первых успехов мальчиков сверх условленного: «Когда после праздников явился на хутор Степа, его не узнавали: он переродился <…> Великое дело поощрение! Одни только гениальные натуры могут собственными силами пробить грубую кору холодного эгоизма людского и заставить обратить на себя изумленные глаза толпы. Для натуры обыкновенной поощрение – как дождь для пажити. Для натуры слабой, уснувшей, как Степа, одно простое внимание, слово ласковое освещает ее, как огонь угасшую лампаду. Демикотоновый сюртук, а более – ласковое обращение Никифора Федоровича разбудили слабые, спавшие силы души в неоконченной организации Степана Мартыновича. <…> Великое дело сделал ты, Никифор Федорович, своим сюртуком и тремя карбованцами! Ты из идиота сделал существо если не высокомыслящее, то глубокочувствующее существо» (Шевченко. IV: 37).

Мед – символ поэзии, однако в «Близнецах» синонимом поэзии выступает музыка. Музыкальное дарование и голос Никифора Сокиры вызывает в его друге желание писать не кому-нибудь, а композитору Бортнянскому. У Савватия замечательный тенор. У Никифора Сокиры хранятся подаренные другом гусли и скрипка.

Когда неожиданно для него Савватий играет для отца на скрипке мелодию, которой научил его нищий скрипач, Никифор просит привести его к себе: «Я все ему отдам и даже мою пасеку» (Шевченко. IV: 115). Скрипача нет в живых, и побуждение не может осуществиться. Важна, однако, равновеликость пасеки и искусства. Когда Зосима из военной службы возвращается в отчий дом и разоряет его, одна из пронзительных страниц повести посвящена описанию оскверненных музыкальных инструментов и рукописи Георгия Конисского, разодранной на курево. Знаком восстановления жизни в ее правилах и законах выступают – починенные музыкальные инструменты и заново освященная пасека. Пасека в поэтике повестей Шевченко выступает синонимом искусства и мудрости, знания и передачи знания. И именно здесь становится чрезвычайно важным осмысление образа учителя близнецов, Степана Мартыновича Левицкого.

При первом появлении Левицкий – бедный, косноязычный, не очень способный семинарист, производящий впечатление «автомата». После первого вознаграждения он преображается. Спустя шесть лет близнецы поступают в казенные заведения, причем Левицкий отправляется искать и просить о них попечителя училищ Ивана Петровича Котляревского и успевает в своей просьбе, не зная, с кем он говорит, а Котляревский сразу понимает его чистую душу и дарит ему свою книгу. Служение знанию сближает Левицкого с философом и поэтом.

Тогда же Никифор Сокира объявляет Левицкому, что сам намерен теперь «исключительно заняться пасекою», и предлагает учителю взаймы «десять или два десятка пней» (пни, или колоды, назывались «зосимы», по имени покровителя). Между тем Левицкий намерен продолжать свое учительство:

«– Я придумал, по примеру прочих дьячков, завести школу, то есть набрать детей и учить их грамоте.

– Благословляю ваше намерение и буду споспешествовать оному по мере сил моих, – а помолчавши, он прибавил: – А пасеки все-таки не оставляйте.

– Зачем же?.. Пасека пасекою, а школа школою» (Шевченко. IV: 58).

Спустя недолгое время Левицкий, «кроме того как стихарный дьяк, учитель душ до тридцати учеников, да еще и пасечник немалый» (Шевченко. IV: 65). (Вспомним опять символическое значение улья – красноречие, поэзия.)

Но спустя еще несколько лет, «школу свою распустивши на пасху, он уже не собирал ее, чтобы иметь больше времени для наблюдений за пасеками и вообще по хозяйству на хуторе» (Шевченко. IV: 116). «Эллинист, латинист и гебраист» Никифор Сокира не реализует свои еще более блестящие таланты и познания, свое признание знаменитейшими друзьями; его занятия пасекой актуализирует мотив не учительства, но ученичества: «Там, около Батурина где-то, живет наш великий пасечник Прокопович. Послушаю его разумных наставлений» (Шевченко. IV: 58). Степан Левицкий, который от эпизода к эпизоду становится внутренне свободнее, умнее, образованнее, также оставляет учительство.