Осколки голограммы

«И что же я делал? Чем занимался я в этом святилище? Странно подумать. Я занимался тогда сочинением малороссийских стихов, которые впоследствии упали такой страшной тяжестью на мою убогую душу. Перед его дивными произведениями я задумывался и лелеял в своем сердце своего слепца кобзаря и своих кровожадных гайдамаков. В тени его изящно-роскошной мастерской, как в знойной дикой степи надднепровской, передо мною мелькали мученические тени наших бедных гетманов. Передо мной расстилалася степь, усеянная курганами. Передо мной красовалася моя прекрасная, моя бедная Украина, во всей непорочной меланхолической красоте своей… И я задумывался, я не мог отвести своих духовных очей от этой родной чарующей прелести» (Шевченко. V: 39).

Процитированный фрагмент демонстрирует, что мировоззрение Шевченко формировалось под влиянием исторической живописи художника эпохи романтизма. В поэзии Шевченко периода до ссылки явственней всего просматривается также романтическое влияние, ближайшим образом Лермонтова. Чувство Родины, безусловно органически присущее Шевченко, осознаётся, осмысляется им, воплощается в его творчестве именно в романтических формах: молитвенная любовь, непримиримый конфликт, напряженный драматизм, даже трагизм ситуаций, идеализация одних героев и демонизация других.

Украина (иногда в его текстах называемая Малороссией) рисуется в Дневнике не столько как геополитическая единица, сколько опять-таки образ, сродни человеческой личности, но наделенной надчеловеческими свойствами. В качестве излюбленного контраста, используемого и в повестях, выступает противопоставление русской и малороссийской деревни. Приведем в качестве иллюстрации цитаты из Дневника:

«Независимо от <…> глубокой политики, в великороссийском человеке есть врожденная антипатия к зелени, к этой живой, блестящей ризе улыбающейся матери-природы. Великороссийская деревня, это, как выразился Гоголь, – наваленные кучи серых бревен, с черными отверстиями вместо окон, вечная грязь, вечная зима! Нигде прутика зеленого не увидишь, а по сторонам непроходимые леса зеленеют, а деревня, как будто нарочно, вырубилась на большую дорогу из-под тени этого непроходимого сада, растянулась в два ряда около большой дороги, выстроила постоялые дворы, а на отлете часовни и кабачок, и ей ничего больше не нужно. Непонятная антипатия к прелестям природы.

В Малороссии совсем не то. Там деревня и даже город укрыли свои белые, приветливые хаты в тени черешневых и вишневых садов. Там бедный, неулыбающийся мужик окутал себя великолепною, вечно улыбающеюся природою и поет свою унылую, задушевную песню в надежде н лучшее существование. О моя бедная, моя прекрасная, моя милая родина! Скоро ли я вздохну твоим живительным, сладким воздухом? Милосердый бог – моя нетленная надежда» (Шевченко. V: 63–64).

Параллельно появляется в его письмах другой мир, обращение к которому молитвенно: