Оскорбление Бога. Всеобщая история богохульства от пророка Моисея до Шарли Эбдо

Центральную роль в распространении протеста сыграла мусульманская община Великобритании, где обществу пришлось примириться с мультикультурным наследием Британской империи. Положение мусульман в Англии в конце XX века преимущественно характеризовалось социальной дискриминацией и культурной изоляцией. Таким образом, гнев британских мусульман по поводу «Сатанинских стихов» был не в последнюю очередь высвобождением многочисленных переживаний обиды, в то время как протесты создали новую форму опыта общности. Когда в январе 1989 года Салман Рушди наблюдал по телевидению за сожжением книг в Брадфорде, он увидел «восторженно-гневные лица, ликующие от ярости», и «людей, которые считали, что их идентичность рождается из их ярости»[938]. Более того, сама эта акция демонстрировала важность средств массовой информации: первое ритуальное сожжение книг в Болтоне близ Манчестера в начале декабря 1988 года было почти полностью проигнорировано прессой, несмотря на большее число участников. В Брадфорде, напротив, местный фотожурналист, посланный на демонстрацию, побуждал протестующих поджечь экземпляр романа, прибитый к палке как раз для соответствуюшего снимка, и сделал этот снимок, позже широко разошедшийся в СМИ[939].

Конечно, не стоит забывать, что протесты впервые были сознательно инициированы религиозными лидерами и политиками на Индийском субконтиненте, в Иране, а также в Великобритании. Саму фетву Хомейни часто описывают как ход в перетягивании каната между радикалами и умеренными в Иране; таким образом сторонники жесткой линии смогли торпедировать сближение страны с Западом, поначалу успешно. Более того, после изнурительной и изматывающей войны против Ирака новый образ врага был необходим, чтобы скрыть внутренние слабости. И наоборот, наблюдатели полагают, что только победа умеренной фракции, выразившаяся в избрании Мохаммада Хатами президентом Ирана в мае 1997 года, сделала возможным решение дела Рушди.

Конечно, все эти повседневные политические соображения и поводы не могут объяснить глубинные причины ярости, вызванной делом Рушди в 1989 году. Очевидно, что писатель индийского происхождения начал свою игру с религиозными традициями, имея критически-провокационные намерения. Но столь же очевидно, что ни один автор до него не встречал столь резкого неприятия из-за столь же откровенных или провокационных текстов против ислама[940]. Рушди стал одной из первых жертв тенденции к фундаменталистской радикализации и одновременно политизации ислама по всему миру, которая нашла одно из самых ранних и ярких проявлений в Иране Хомейни с 1979 года[941]. Ее глубинные причины и основания здесь не могут быть исследованы. Но стоит отметить, что политический ислам и фундаментализм не просто представляют собой возвращение к «старому» исламу, даже если радикальные салафиты и самопровозглашенные спасители Запада сегодня утверждают это с редким единодушием. Скорее, согласно диагнозу такого исследователя ислама, как Томас Бауэр, налицо потеря религиозного центра и исчезновение толерантности к двусмысленности, т. е. способности терпеть неоднозначность и противоречия. Развитие в этом направлении Бауэр недвусмысленно интерпретирует как показатель процесса модернизации в исламском мире[942].

Противоположные позиции

Представители политического ислама не колеблясь полностью оправдали фетву Хомейни. Калим Сиддики, основавший в 1972 году Мусульманский институт в Лондоне, во всеуслышание призвал всех присутствующих на собрании поддержать смертный приговор Рушди поднятием рук. Среди многих британских мусульман, занявших такую позицию, был певец Кэт Стивенс, принявший ислам. Вскоре после издания фетвы он заявил, что Рушди должен быть убит, и повторил это в теледебатах два месяца спустя[943]. Письменное оправдание попытался дать летом 1989 года доктор Шаббир Ахтар, член Совета мечетей Брадфорда, в брошюре под названием «Будьте осторожны с Мухаммедом!»[944]. Как следует из названия, он пытался донести до западных читателей особую чувствительность мусульман к оскорблению пророка и его семьи. Выступив с «расчетливой клеветой и уничижением пророка ислама», Салман Рушди, этот террорист с пером, намеренно пренебрег этим предупреждением. Но защита чести пророка – долг всех мусульман: «Любой мусульманин, который не чувствует себя оскорбленным книгой Рушди, перестает быть мусульманином уже от одного этого факта. „Сатанинские стихи“ стали лакмусовой бумажкой, позволяющей отличить веру от отступничества»[945].