Осмысление моды. Обзор ключевых теорий

В работах Бодрийяра также прослеживается влияние структурной лингвистики Фердинанда де Соссюра и учения о знаках – семиологии или семиотики, – которое он развил в контексте собственной концептуальной канвы. (Другим последователем этого направления, и предшественником Бодрийяра, является Ролан Барт, которому посвящена глава 7 этой книги.) В структурной лингвистике процесс означивания рассматривается как функция знаковой системы. Согласно учению Соссюра, у знака есть две составляющие – означающее и означаемое. Означающее (акустический образ) служит проводником к означаемому (понятийное содержание). Иными словами, означающее – это материальная оболочка означаемого, а вместе они образуют знак и его смысл. Реальный предмет, к которому применим тот или иной знак, в терминологии структурной лингвистики называется референтом этого знака. Наверное, всем случалось видеть схематичное изображение человеческой фигуры, составленное из нескольких перевернутых относительно друг друга треугольников, – так выглядит знак, символизирующий женщину в системе указателей, использующейся в общественных уборных (см. ил. 12.1). Угловатый силуэт (в котором повернутый основанием вниз треугольник обозначает юбку) – это означающее, идея женщины (воплощенная в изображении одетой в юбку человеческой фигуры) – означаемое, а реальная женщина – референт. Важно понимать, что сами по себе знаки не имеют изначального значения; они приобретают значение в результате взаимодействия с другими знаками. Так, в системе условных обозначений, работающей в общественных туалетах, геометрическая фигура, в которой верхний, более массивный треугольник громоздится над нижним, балансирующим на очень узком основании (фактически на одной из вершин), приобретает значение «женщина», потому что ей противопоставлен силуэт «мужчины», в котором также можно уловить очертания треугольников, но расположенных таким образом, что его устойчивость не вызывает у нас никакого сомнения, – можно сказать, что одетый в брюки условный «мужчина» стоит на земле более прочно, чем одетая в юбку условная «женщина»151.

Бодрийяр применил методологию структуралистской лингвистики Соссюра и Барта к семиотической системе, сложившейся в реалиях постмодерна. Его анализ можно назвать постсемиотическим, поскольку он утверждает, что у постмодернистских знаков нет собственного значения. Согласно мнению Бодрийяра, мы вступили в постмодернистскую эпоху, которая изжила значения как таковые; теперь знаки всего лишь отсылают нас к другим знакам, а знаковая система, по сути не имеющая означаемых, оказалась замкнутой на себя. И если на предыдущих стадиях, предмодерной и модернистской, означающие еще были связаны с референтами или несли в себе некие конкретные смыслы, то на нынешней постмодернистской стадии сигнификация сменилась симуляцией – знаки повсеместно утратили содержательную глубину и стали автореферентными. Из этого можно сделать вывод, что для современной моды форма и стиль не столь значимы, как ее карнавальные аспекты, изобретательность и искусственность.

Я использую подход, основанный на логике Бодрийяра, для поэтапного анализа истории сигнификации одежды. Иными словами, рассматривая значения, ассоциирующиеся с предметами одежды, я последовательно перехожу от 1) семиологии, имеющей дело с естественными знаками и присущими им значениями, к 2) структуралистской семиологии, изучающей наделяемые значениями произвольные знаки, и к 3) новой постструктуралистской семиологии, признающей превосходство знака над значением. Это отражает переход от одежды, которая исполняла регулирующую функцию, устанавливая церемониальную дистанцию между телами и тем самым отделяя человека от природы, к моде, создающей социальные различия, а от нее к постмоде, которая может быть охарактеризована как «деконструкция и формы модного знака, и самого принципа сигнификации» (Baudrillard 1993: 133). Построенная Бодрийяром генеалогия структуры знака включает в себя три режима. Первый режим, в основе которого лежит имитация, характеризует период предмодерна. Его дуализм предполагает, что внешний облик является отражением реальности. Второй режим, опирающийся на производство, способствует сокрытию реальности под маской внешности. Третий режим зиждется на симуляции и сотворяет реальность из видимости. Какова реальность в действительности, больше не имеет значения – нас окружают образы, которые бесконечно воспроизводят искусственно созданные модели. Отсутствие стабильного ориентира – референта – стирает различия между подлинным и поддельным.