Осмысление моды. Обзор ключевых теорий

Понятие «перформативность», прежде всего, служит инструментом для анализа онтологического происхождения гендера – Батлер интересует не «что означает гендер», а «что есть гендер»172. По ее утверждению, «гендер – это всегда действие» (Ibid.: 25); говоря это, Батлер подразумевает, что гендер и гендерно маркированное тело фактически не существуют вне практик, которым они обязаны своим появлением. Перефразируя Симону де Бовуар (одну из тех, в ком Батлер черпает вдохновение), можно сказать: мы не рождаемся женщинами или мужчинами, скорее, человек становится женщиной или мужчиной, к примеру, в тот момент, когда доктор провозглашает: «Это девочка!» или «Это мальчик!» – тем самым присваивая человеку пол. Даже несмотря на то что некоторые тела не имеют однозначно выраженных половых признаков, мы крайне редко можем услышать из уст врача (если вообще такое возможно): «У меня нет полной уверенности в том, кто это, но мы как-нибудь разберемся». Батлер (Ibid.) утверждает, что в определении пола, якобы присущего телу, участвуют язык и дискурсы, ставя под сомнение естественность половых признаков. Опираясь на концепцию Мишеля Фуко (см. главу 10), согласно которой дискурс – это организованная в соответствии с культурными установками репрезентация реальности, значение которой зависит от управляющих ею правил, Батлер утверждает, что «гендер не субстантив» (Ibid.: 24). Он не существует сам по себе или как вещь в себе, но только в неких гендерных проявлениях, призванных придать ему непротиворечивый вид. Гендер становится чем-то только в контексте гендерных практик тела, которые вновь и вновь воспроизводят его, раз за разом создавая тело, занимаясь им, делая его объектом дискурса, удостоверяющего его существование.

По мнению Батлер, тело – это не заведомо данная нам анатомия, которую лишь остается осмыслить, но, скорее, результат взаимодействия и противоборства между психическим и материальным. В ходе этих процессов воображаемая схема, идейный каркас, помогающий систематизировать и интерпретировать поступающую из окружающего мира информацию, проецируется на материю, чтобы сделать ее доступной для нашей психики. Иными словами, тела непостижимы без участия воображаемой схемы, делающей их понятными для нас. Эта схема насыщена идеями и образами, порожденными культурой и усваиваемыми нами в процессе взаимодействия с миром и социализации, в основе которой лежат дисциплина и наказание.

Будучи доступным для понимания только при посредничестве этой схемы, тело находится в безнадежном плену языка, сигнификации и культурного контекста. Даже научные описания тела неразрывно связаны с циркуляцией и проверкой воображаемых схем, которые лежат в основе системы знаний и устанавливают границы допустимого при отборе материала для изучения. Как утверждает Батлер, за каждой такой схемой стоят строгие гендерные ограничения, благодаря которым язык приобретает и получает возможность транслировать значения (Ibid.: 35 ff.). С этой точки зрения тело – это некая видимость, комплекс внешних проявлений, границы которого очерчиваются психическими проекциями, не единичными, а повторяющимися как серии итераций. Однако, поскольку тело существует только в этом повторении, у него не может быть постоянной формы или фиксированного значения; значение возникает во временных промежутках между итерациями и зависит от того, какие аспекты смыслопорождающей структуры выходят на первый план в данный момент.

Батлер утверждает, что эти временные промежутки, паузы, позволяют телу оставаться открытым для переозначивания; каждая итерация отмечена каким-то отличием, поскольку анатомия тела всегда выходит за рамки установленных для нее параметров. Тело всегда стремится покинуть, просочиться сквозь или обойти схему дискурса, сигнификации или производства, в которую оно вписано и внутри которой оно действует. Рассуждая об отношениях тела с опутавшей его виртуальной оболочкой, можно сказать, что тело никогда не умещается внутри установленных для него границ. Именно в такой момент ускользания можно заметить изменчивое многообразие тела. Как поясняет Батлер, «требование быть тем или иным гендером в принципе не может быть успешно выполнено – оно порождает множество бессвязных конфигураций, количество которых перевешивает и лишает смысла породившую их директиву» (Ibid.: 145). Батлер полагает, что эта избыточность является причиной компульсивного повторения действий, объектом которых становится тело, маниакального стремления привести тело, каким мы его воспринимаем, в максимальное соответствие с его идеализированной проекцией. Таким образом, каждый раз, когда прочерчиваются границы тела, они наполняются осадочными отложениями исторических норм (среди которых важнейшее место отводится нормам половой морфологии).