Основания девятнадцатого столетия

История показывает, что на этом пути в течение нескольких веков возникла новая наука, в то время как философская бота­ника Аристотеля и Теофраста не привела ни к каким заметным результатам.³⁴⁴ Первый значительный ученый систематиза­тор Каспар Бохин (Caspar Bauchin) (Базель, вторая половина XVI века), проявивший во многом чувство естественного, т. е. структурного, родства, все опять перепутывает, потому что он (под влиянием Аристотеля) думает, что необходимо двигаться «от самого несовершенного ко все более совершенному», как будто у человека есть орган для измерения относительного «совершенства»! И, конечно, считает (согласно Аристотелю) большие деревья самыми совершенными, маленькие травы самыми несовершенными и тому подобные человеческие глу­пости.³⁴⁵ Но сбор фактического наблюдаемого материала про­должался, оставалось и желание так обобщить огромный мате­риал, чтобы система отвечала потребностям человеческого ума и одновременно возможно точно соответствовала фактам природы. Это отправной пункт, так возникает присущий нам эллипс. Логическая систематизация происходит в конце, не в начале, и мы готовы в любой момент выбросить нашу система­тику за борт, как раньше наших богов, потому что, в сущности, она для нас всегда только временное, подсобное средство. Не­ученые люди, собиравшие и описывавшие травы, благодаря тренировке глаз обнаружили естественное родство растений задолго до того, как ученые подошли к созданию системы. И по этой причине, не потому что логическая сторона (всегда огра­ниченно человеческая), но интуитивная (т. е. человек видит и одновременно благодаря родству с природой отгадывает) яв­ляется у нас основной, поэтому наши научные системы имеют после этого такую большую часть правды природы. Эллин ду­мал только о потребностях человеческого ума, мы же хотели приблизиться к природе и чувствовали, что никогда не проник­нем в ее тайну, никогда не сможем представить ее собственную «систему». Но мы были полны решимости подойти к ней как можно ближе, а именно на пути, который и дальше разрешит все большее приближение. Поэтому мы отбросили всякую чис­то искусственную систему, как система Линнея. В ней много правильного, но она не идет дальше. Тем временем жили такие люди, как Турнефор (Tournefort), Джон Рей (John Ray), Бер­нард де Жюссе (Bernard de Jussieu), Антуан Лоран де Жюссе (Antoine Laurent de Jussieu),³⁴⁶ и другие, кто не может быть здесь назван. На основании их работ было установлено, что аб­солютно невозможно создавать классификацию растений только на одном анатомическом характере, как пыталось чело­веческое стремление к упрощению и мания логики, самый из­вестный и удачный пример чего являет собой система Линнея. Выяснилось, что для подчинений различной степени и для осо­бых групп растений необходимо выбирать особые признаки. Кроме того, был обнаружен удивительный и имеющий край­не важное значение для дальнейшего развития науки факт, а именно чтобы известное уже естественное родство растений объяснить каким-нибудь простым, логическим, систематиче­ским принципом, не нужно применять общий внешний об­лик — для знатоков столь надежный признак — но можно использовать признаки из самой сокровенной сердцевины структуры, а именно по большей части такие, которые не вид­ны невооруженным взглядом. У цветущих растений внимание уделяется главным образом эмбриональным отношениям, за­тем органам размножения, отношениям частей цветка и т. д., у не цветущих — самые невидимые и кажущиеся самыми незна­чительными вещи, такие как кольца у папоротников, зубцы во­круг спор у мхов и т. д. Таким образом, природа дала нам в руки нить Ариадны, по которой мы должны были проникнуть глубоко в ее тайну. Что здесь произошло то, что заслуживает внимательного рассмотрения, потому что учит нас многому в ходе истории всех наших наук.