Основания девятнадцатого столетия

Даже боясь повториться, я должен еще более настойчиво обратить внимание читателя на то, что произошло в системати­зации растений. Благодаря погружению в обширный материал взгляд наблюдателя стал более острым, и он достиг того, что стал ощущать связи, видеть их в какой–то мере глазами, но не мог дать себе об этом ясный отчет, в частности о том, что он на­шел простой, так сказать «механический», видимый и доказуе­мый признак, по которому он мог бы убедительно доказать на­блюдаемое. Так, например, любой ребенок, если обратить на это его внимание, может различить однодольное растение от двудольного, но он не сможет объяснить это, указать опреде­ленный признак. Итак, в основе здесь (как и повсюду) лежит интуиция. Антуан де Жюссе, современник Джона Рея, сообща­ет о последнем, что тот всегда погружался во внешний облик, габитус — plantae facies exterior.³⁴⁷ Тот же самый Джон Рей открыл значение семядоли для естественной систематики цве­тущих растений, простой и одновременно безошибочный ана­томический признак отличия однодольных от двудольных. Таким образом, был обнаружен в качестве решающего скры­тый, часто микроскопически малый анатомический признак для того, чтобы потребности человеческого ума привести в соответствие с фактами природы. Это привело к дальнейшему изучению наличия или отсутствия белка семени, положения зародыша в белке и т. д. Все это систематические характери­стики, имеющие основополагающее значение. Итак, из на­блюдений в соединении с интуицией, возникло сначала пред­чувствие правильного. Человек долго шел ощупью, не в состоянии очертить свой «эллипс», потому что второй центр, х, у него полностью отсутствовал. В конце концов, он был най­ден (т. е. приблизительно найден), но не там, где его искал бы человеческий разум, и не там, где простая интуиция могла бы его когда-либо найти: только после долгих поисков, после неустанных сравнений попал, наконец, человек на ряд ана­томических характеров, имеющих решающее значение для систематизации, сообразной с природой. Теперь, очевидно, по­нятно, что последовало за этим открытием, потому что лишь теперь начинается то, что имеет решающее значение и показы­вает несравненное значение нашего научного метода. Теперь, когда человек, так сказать, напал на след природы, когда он с ее помощью очертил приближенно правильный эллипс, он от­крыл сотни и тысячи новых фактов, которые он никогда бы не разгадал с помощью всех «ненаучных» наблюдений и всей ин­туиции мира. Были открыты неверные аналогии как таковые, были неопровержимо объяснены неожиданные связи между кажущимися совершенно разнородными существами. Человек действительно создал порядок. Правда, и этот порядок был ис­кусственным, по крайней мере в нем был искусственный эле­мент, потому что человек и природа не синонимы. Если бы мы видели чисто «естественный» порядок, мы бы не знали, что с ним делать, и известные слова Гёте, что «естественная систе­ма — это противоречивое выражение» объединяет все как в скорлупе ореха. Но этот человеческий искусственный порядок, в отличие от порядка Аристотеля, таков, что человек стал со­всем маленьким и забился в угол, стремясь дать слово природе, насколько человеческий разум может понять ее голос. И этот принцип является принципом, скрывающим прогресс, потому что на этом пути мы постепенно учимся понимать язык приро­ды все лучше. Всякая логически-систематическая, а также фи­лософски-догматическая теория представляет для науки не­преодолимое препятствие, в то время как любая, возможно, точно подслушанная у природы и воспринимаемая как времен­ная, способствует развитию знания и науки.

Этот пример систематизации растений много значит. Как известно, систематика, как необходимый орган оформления знания, распространяется на все области, даже религии объе­динены сейчас по видам и родам. Проникновение метода на примере ботаники образует хребет нашего исторического раз­вития в науке между 1200 и 1800 годами. В физике, химии, фи­зиологии и во всех родственных отраслях складываются те же принципы. Наконец, знания было необходимо систематизиро­вать, чтобы они стали наукой. Мы повсюду встречаем систе­матику. Учение о тканях Бишо — которое является успехом анатомического открытия и одновременно источником новых открытий — пример, точная аналогия которого с доводами Джона Рея так называемой естественной системы растений и дальнейшей историей этой дисциплины сразу бросается в гла­за. Везде мы видим тщательное наблюдение и последующее смелое, творческое, но не догматическое теоретизирование.

Идея и теория