Основания девятнадцатого столетия

Основным вкладом гуманистов в позитивное создание гер­манского мировоззрения является воссоединение нашей ду­ховной жизни с родственными нам индоевропейцами, прежде всего с эллинами,⁵¹⁹ а затем постепенное вырабатывание пред­ставления «человек» вообще. Мистики уничтожили время и вместе с ним историю — совершенно оправданная реакция на то, как Церковь использовала историю. Задачей гуманистов было заново создать истинную историю и тем самым положить конец злым иллюзиям. Мы видим, начиная с Пикуса Мирандо- лы (Picus von Mirandola), видевшего руководство Бога в ду­ховных делах эллинов, и до великого гуманиста Иоганна Гот- фрида Гердера, спросившего себя, «не было ли плана Бога в предназначении и создании нашего рода полностью», и соби­равшего «голоса» всех народов, как расширяются эти истори­ческие рамки, видим это стремление, вызванное соприкоснове­нием с эллинами, упорядочить опыт и начать творить. И даже если на этом пути вовне человек переоценивал свои способно­сти точно так же, как мистики на пути внутрь, тем не менее произошло непреходящее достижение. Мы видели, что у мистиков интроспекция привела к открытию внешней природы — неожиданный, парадоксальный успех. Нечто похожее, но в противоположном направлении дал гуманизм — изучение окружающего человечества привело к отграничению националь­ного своеобразия и решающим образом подчеркнуло неизме­римое значение отдельной личности. Филологи, а не анатомы, первыми составили понятия полностью различных человече­ских рас, и даже если сегодня наступила реакция, так как лин­гвисты были склонны придавать излишне большое значение языку,⁵²⁰ тем не менее гуманистические различия для всех вре­мен сохраняются. Это факты природы, причем такие, которые более надежно вывести на основании изучения духовных до­стижений народов, чем каталогизации размеров черепа. Ана­логично на основании изучения мертвых языков было достиг­нуто лучшее знание живых. Мы видели, что в Индии научная филология родилась из горячего желания правильно понять полузабытую идиому (с. 408 (оригинала. — Примеч. пер.)). По­добное произошло у нас. На точном знании чужих, но родст­венных языков, все больше увеличивалось знание и образова­ние нашего. Нельзя отрицать, что именно этот процесс явился причиной мрачного в языковом отношении переходного пе­риода. Самобытный народный инстинкт был ослаблен, и по­шлая ученость — как обычно — совершила настоящее мошен­ничество на священнейшем наследии. Однако наши языки вышли очищенными из классического горнила, возможно, ме­нее мощные, чем раньше, но более гибкие, более управляемые и поэтому более совершенные инструменты для мышления бо­лее развитой культуры. Римская церковь была врагом наших языков, но это были не гуманисты (как часто утверждают). На­против, именно они — вместе с мистиками — ввели родные языки в литературу и науку: от Петрарки, усовершенство­вавшего итальянский поэтический язык, и Бокаччо (одного из самых заслуженных среди ранних гуманистов), основателя итальянской прозы, до Буало (Boileau) и Гердера мы видим это повсюду. В университетах наряду с мистиками, как Парацельс, выдающиеся гуманисты, такие как Христиан Томазо (Christian Thomasius), которые силой добивались применения родного языка и спасли его от презрения в специальных ученых кругах, в которое он попал в результате продолжительного влияния Рима. Это просто бесценно для создания нашего мировоззре­ния. Латинский язык был как высокая дамба, которая осушает духовную область и исключает элемент метафизики, ему не дано ощущение таинственного, движение на грани мира пости­жимого и необъяснимого, это юридический, не религиозный язык. Мы можем со всей определенностью утверждать, что без телеги наших собственных германских языков нам никогда не удалось бы создать наше мировоззрение.⁵²¹

Но как бы ни была велика эта заслуга, ей далеко не исчерпы­вается вклад гуманистов в дело культуры. Это выделение и — если позволительно так сказать — высекание различия, под­черкивание оправданности, даже святости индивидуального впервые привело к сознательному признанию ценности от­дельной личности.