Основания девятнадцатого столетия

Вторая дилемма

Как видит читатель, как только прошла эта новая фаза мышле­ния, философ вновь оказался перед дилеммой, аналогичной пред­шествующей. Это была даже та же самая дилемма, но на этот раз более глубоко и в правильной перспективе рассмотренная.

Изучение природы неизбежно возвращает человека к самому себе. Сам он обнаруживает свой разум «изложенным» не в ка­ком ином месте, как в воспринятой и обдуманной природе. Об­щее явление природы есть специфически человеческое, т. е. оформленное активным человеческим разумом, как мы ее вос­принимаем. С другой стороны, этот разум питается только сна­ружи, т. е. через воспринимаемые впечатления: наш разум про­буждается как реакция, т. е. как обратное действие на что–то, что не есть человек. Перед этим я назвал человеческий разум твор­ческим, но это только в условном смысле, он не может, как Иегова, создать что–то из ничего, но может только преобразо­вать имеющееся. Наша духовная жизнь состоит из действия и реакции: чтобы суметь дать, мы должны получить. Отсюда важ­но познание, на которое я часто указывал в этой книге,⁵⁷⁹ в конечном итоге в словах Гёте: «Только созидающая природа об­ладает недвусмысленным гением». Как же выйти из этой дилем­мы, как ответить на вопрос: «Как возможен опыт?» Объект от­сылает меня к субъекту, субъект знает себя самого только в объекте. Нет выхода, нет ответа. Как я сказал до этого: наше зна­ние о природе — это все более подробное изложение незнаемо­го, к этой незнаемой природе относится наш собственный ра­зум, в первую очередь. Но этот результат ни в коем случае не следует рассматривать как чисто отрицательный, на этом пути не только оказалось выясненным взаимоотношение субъекта и объекта, но конечный результат образует окончательное отри­цание всякой материалистической догмы. Кант мог сказать: дог­матическое разрешение космологического вопроса не неопреде­ленно, сомнительно, оно невозможно». То, что думающие люди во все времена подозревали — у индийцев, у эллинов, даже вре­мя от времени среди Отцов Церкви (с. 599 (оригинала. — При­меч. пер.)) и докторов Церкви — то, что мистики предполагали как само собой разумеющееся (с. 885 (оригинала.— Примеч. пер.)), и на что первые естественнонаучные мыслители, Декарт и Локк, тут же натолкнулись, не умея объяснить это себе (с. 912 (оригинала— Примеч. пер.)), а именно, что время и пространст­во — это наглядные формы нашей животной чувственной жиз­ни, было теперь доказано естественнонаучной критикой. Время и пространство «есть формы чувственной наглядности, с помо­щью которой мы только узнаём объекты, как они могут нам (на­шим чувствам) казаться, не такими, какими они могут быть сами по себе».⁵⁸⁰ Далее критика обнаружила, что связи разума, с по­мощью которых возникает и существует представление и мысль «природы» (или, говоря словами Бёме, «отражается»), т. е. в первую очередь всесторонне упорядочивающая связь явлений с причиной и действием, также объясняются той активной обра­боткой человеческим умом материала, полученного опытом, о которой догадывался Дуне Скот. Так упали в воду космогониче­ские представления семитов, так сильно угнетавшие и продол­жающие угнетать нашу науку и религию. Что мне до историче­ской религии, если время является наглядной формой моего чувственного механизма? Что мне до Творца как объяснения мира, как первопричины, если наука мне показала: «причин­ность не имеет значения и признаков своего применения, лишь только в чувственном мире»,⁵⁸¹ напротив, теряет ли это поня­тие причины и действия «в просто спекулятивном применении (как представление Бога-Творца) всякое значение, объективная реальность которого постигается in concreto»?⁵⁸² Такое познание разбивает идола. Ранее я назвал израильтян «абстрактными идо­лопоклонниками»,⁵⁸³ думаю, сейчас меня поймут. И станет по­нятно, что имеет в виду Кант, когда он объясняет, что система критики «необходима для высших целей человечества»,⁵⁸⁴ когда он пишет Мендельсону: «Истинное и продолжительное бла­гополучие человеческого рода зависит от метафизики». Эта германская метафизика освобождает нас от идолопоклонства и открывает таким образом живое божественное в собствен­ной груди.

Здесь мы не просто касаемся главной темы этого разде­ла — отношения между мировоззрением и религией — но мы уже внутри нее. Одновременно все сказанное примыкает к концу раздела «Открытия», где я уже упоминал, что победа научной механической природной точки зрения неизбежно приводит к полному крушению материалистической религии. Одновременно я писал: «последовательный механизм, со­зданный германцами, терпит только чисто идеальную, т. е. трансцендентную религию, которой учил Иисус Христос: Царство Божие внутри вас». К этому последнему углублению мы и должны сейчас перейти.

Наука и религия

Гёте провозглашает:

Внутри тоже Вселенная!