Основания девятнадцатого столетия

   81 Я нахожусь в очень узких рамках, поэтому не могу поступить ина­че, как просить читателя подробно познакомиться с этим важным пред­метом у специалистов. Наиболее явно двойной ход мыслей с его неразрешимой антиномией виден при обращении к конечному пункту, суду. Здесь очень поможет небольшая специальная работа (где можно также найти все необходимые литературные ссылки) Эрнста Тайхмана (Ernst Teichmann. «Die paulinischen Vorstellungen von Auferstehung und Gericht und ihre Beziehungen zur jüdischen Apokalyptik» (1896) («Пред­ставления апостола Павла о воскресении и суде и их отношение к иудей­ской апокалиптике»). Хорошо зная иудейскую литературу того времени, Тайхман показывает, как буквально все представления Нового Завета и апостола Павла о страшном суде заимствованы из более поздних апока­липтических иудейских учений. Они же в свою очередь не еврейского происхождения, но заимствованы из Египта и Азии, пропитаны эллин­скими мыслями (см. указ. произв., с. 2,32 и т. д.), но сильный националь­ный дух евреев все это преобразует в «еврейское». Имеет значение свидетельство, что апостол в других местах (где говорит его действи­тельная религия) убирает представление о суде. Обратимся к разделу «Отмена представлений о суде», с. 100, где Тайхман пишет: «Оправда­ние верой было признанием диаметрально противоположным всем более ранним взглядам. Иудеи и язычники не знали иного, что дела, поступки человека решают его загробную участь. А здесь на место этического при­ходит религиозное отношение». На с. 118 автор пишет: «Напротив, апо­стол полностью самостоятелен, когда последовательно развивает учение о Святом Духе и вообще устраняет представление о суде. На основании веры, получения eve а (в переводе Лютера Дух, апостол Павел называет Дух Господень, так, например, во Втором Послании к Коринфянам 3, 17 6 5е корш£ то rcvetid eativ, Бог Господь есть Дух). Через то rcveö pa про­исходит мистическое соединение с Христом. В нем участие в смерти Христа и поэтому в Его 5ucaioai)vr| (праведности) и Его воскресении, достижение oioGecla (усыновления). Это этапы прогресса идеи. В таком учении о eve а заключается собственно творение апостола». Похоже, что Тайхман, как большинство христианских теологов, ничего не знает о том, что учение о Духе такое же древнее, как индоарийское мышление, и что оно как Прана (Ргапа) задолго до рождения Павла прошло все мысли­мые формы, от чистейшего духа до тончайшего эфира (см. указ. произв., с. 42, различные взгляды на Дух в Посланиях апостола Павла). Он также ничего не знает о том, что понимание религии как осознание (вера) и воз­рождение, в отличие от этического материализма, является древним ин­доевропейским наследием, органической духовной склонностью. Тем более ценно его свидетельство, что тщательное исследование деталей со строго ограниченной точки зрения научной христианской теологии при­водит к тому же самому результату, что и самое смелое обобщение.

   82 См.: Пфайдерер, указ. произв. С. 3.

   83 Подробно и необычайно точно у Reitss, «Buch». V, Kap. 8.

   84 При этом я не забываю, что ариане ссылаются на неясное место в Послании к Филиппийцам (гл. 2, стих 6).

   85 См. с. 452, примечание (оригинала. — Примеч. пер.).

   86 См. с. 222 (оригинала. — Примеч. пер.).

   87 Остальные значения догмы у иудеев я подробно рассмотрел на с. 405 (оригинала. — Примеч. пер.).

   88 О епископах как судьях в гражданских процессах см. ниже.

   89 «De moribus ecck.». I. § 31.

   90 К епископу Рима Августин обращается просто как «собрат». Он ис­пользует также выражение «твое Святейшество», но не только к еписко­пу Рима, но и к каждому священнику, даже если он не епископ. Всякий христианин, в соответствии с принятым в то время употреблением слов, относился к «сообществу святых».

   91 Ер. 93 ad Vincent (согласно Неандру).

   92 «(От книг) я обратился к своему внутреннему человеку. Ты вел меня, и я вступил в глубины своего сердца. Ты помогал мне, чтобы я смог это. И я вступил. Как ни было слабо мое зрение, я ясно увидел — намного выше моего душевного зрения, моего разума — неизменяе­мый свет. Это не был известный, привычный свет, он не был, как обычный, как дневной свет, когда он становится светлее и светлее, пока не заполнит все пространство. Нет, он был другой, совершенно другой. Он не парил над моим разумом, как масло над водой или небо над землей, но он возвышался надо мной, так как он создал меня, и я был ничтожен как Его творение. Кто знает истину, знает этот свет, и кто знает этот свет, знает вечность. Любовь знает это. О, вечная исти­на и истинная любовь и возлюбленная вечность! Ты мой Бог! День и ночь я воздыхаю о Тебе!»