Основной компонент

Не знаю, слышала меня Марика или нет, но вела она себя отменно, словно понимая, что сейчас все зависит от нее. Я в последний раз дернул лезвием, отдал отрезанный кусок шинели немцу, а сам сел на место пилота, положив нож на верхнюю крышку приборной панели.

Дитрих выдернул шланг, обмотал вокруг него тряпицу, припал к концу резиновой трубки губами и втянул в себя воздух. Выплюнув на пол смешанную с попавшим в рот бензином слюну, он воткнул шланг со струящимся из него топливом обратно в отверстие, да еще и пальцем поприжимал суконный валик, чтобы уж наверняка. Потом несколько раз дернул ручку насоса. Помпа без всхлипов всосала бензин, на что немец ответил радостным воплем.

Я принял это как руководство к действию, щелкнул «флажком» магнето и едва не прослезился, когда услышал довольное урчание двигателя. Винт пропеллера закрутился, увлекая самолет за собой.

– Получилось! А я думала, уже все. – Голос Марики дрогнул. – У меня перед глазами вся жизнь пронеслась.

Она беззвучно заплакала, ее худенькие плечи затряслись, а по чумазым щекам покатились крупные слезы, оставляя на коже грязные разводы. Я хотел сказать ей, что-нибудь успокаивающее, вроде «не бойся, все позади», но передумал. Говорят, держать в себе негативные эмоции вредно для здоровья. Пусть поплачет, глядишь, так и нервное напряжение спадет.

Дитрих старательно стучал ручкой насоса, снабжая мотор топливом. Не поворачиваясь к нему, я бросил через плечо:

– Ты где парашюты видел? Надо бы приготовиться, а то, боюсь, горючка кончится, и нам подобный фокус уже не провернуть.

– В хвостовом отсеке, – ответил он, поменял руку и с прежней скоростью взялся за перекачку бензина.

– Марика! Возьми управление на себя, я сейчас.

Марика уже пришла в себя, слезы высохли, в глазах появились прежние веселые искорки, на порозовевших губах играла улыбка. Она улучила момент, когда Дитрих опустил голову, и послала мне воздушный поцелуй. Я улыбнулся и губами изобразил ответный подарок. Марика расцвела, беззвучно прошептала: «Люблю» – и снова чмокнула меня на расстоянии.

После обмена любезностями, я выбрался из кресла, обогнул стучащего насосом Дитриха и, пройдя сквозь грузовое отделение, с трудом протиснулся в узкий проем входа в хвостовой отсек. Я надеялся сразу увидеть парашюты, думал, они висят на лямках на каком-нибудь торчащем из стены крюке, но не тут-то было. Первое, что бросилось в глаза, – алюминиевая лесенка, ведущая в турель. Никакой защиты у пулеметного гнезда не было. По всему отсеку гулял холодный ветер.

Тюрбан на голове растрепался, пока я помогал Дитриху тащить бочку к кабине. Сильный порыв ветра подхватил кончик шарфа, захлопал им, как птица крыльями. Я поправил тюрбан, пока он совсем не размотался, и сосредоточился на поисках.

Вдоль сужающихся к хвосту стен тянулись жестяные ящики наподобие тех, в которых перевозят инструменты. Может, парашюты внутри? Я щелкнул застежками замков, поднял крышку одного из них. Там лежали обрезки труб и слесарные инструменты. Гайки, шайбы, болты хранились в приклепанных к стенкам коробочках. В другом рундуке я обнаружил комплект летного обмундирования. Вот откуда Дитрих куртку и шлем притащил. Зато в первом ящике вдоль другой стены я нашел, что искал: парашютные ранцы. Правда, их было всего два, но я и в этом увидел позитив. Прыгну в обнимку с Марикой. Когда приземлимся, будет повод поцеловать.

Я вытащил парашютные ранцы на свет, запер сундук и собрался идти обратно, как вспомнил, что не проверил соседний кофр. Это не имело значения: вряд ли там хранится что-то ценное, но я все же заглянул под крышку. Там лежали, тускло поблескивая полированными боками, металлические цилиндры вроде аквалангов. Сходства добавляли гофрированные шланги, которыми эти цилиндры соединялись с резиновыми респираторами.

«Прототипы кислородных масок для высотных полетов», – подумал я, захлопнул крышку и, забросив ранцы за спину, потопал в кабину, где Дитрих по-прежнему качал бензин, а Марика вела самолет заданным курсом.

– Помочь? – Я сбросил ношу за спиной у немца.

Дитрих на мгновение прервался, мельком глянул на меня и снова застучал рукояткой помпы.

– Не надо, штандартенфюрер, я не устал. Лучше сядьте за штурвал. Не имею ничего против вашей помощницы, но из нас троих… уф!.. вы больше подходите на роль пилота.

Я невольно расплылся в улыбке. Похвала приятно грела душу и ласкала слух. Вот уж не знал, что настолько падок на лесть.

– Да ладно, чего там. Подумаешь, несколько раз самостоятельно поднял самолет в воздух. Тоже мне достижение, – фыркнул я, но все-таки занял почетное место.

Марика прекрасно справилась с заданием. Пока сидела за штурвалом, «юнкерс» ни на йоту не отклонился от курса и не вышел за границы эшелона. Неплохой результат для новичка. Я так ей об этом и сказал, за что был немедленно награжден любящим взглядом.

За последующий час с небольшим Дитрих неоднократно просил Марику подменить его на несколько минут. Как-то я тоже вызвался поработать насосом, но получил от обоих такой энергичный отказ, что больше своих услуг не предлагал.