Остаюсь с тобой

— Кстати, — продолжал Балыш, — раньше Валерий Михайлович работал в Минске, а вот бросил высокую должность, переехал в Зуев. Теперь и я, глядя на него, тоже навострил туда лыжи. Много нас засиделось в уютных кабинетах, кое-кому надо бы снизойти и до практической работы. Там же, помню, не замечаешь времени. Летит! А главное — какой край! Люди! Помню, приехали осваивать месторождение. Несколько инженеров, техников. Приехали и рабочие, но их не хватало. Сверху нажимали: давайте нефть, давайте больше… Тогда наша нефть была, как находка, под боком у нефтепровода… Специалистов учили на месте. Организовали курсы, учили прямо на промысле. Постоит вчерашний конюх рядом с мастером с неделю, а потом, глядишь, и сам начинает кумекать. И не хуже своего учителя. Это только подумать! Раньше на Полесье и не слышали о такой профессии, как нефтяник. А за считанные годы создали промышленность, вырастили своих специалистов. Сегодня белорусские нефтяники трудятся за Уралом, в Сибири. И как трудятся!

Скачков слышал и не слышал, что там говорил своим дружкам-товарищам довольный Балыш. Забившись в уголок машины, он сидел, думал о новом начальнике объединения. Что за человек? Чего хочет? Чего добивается? Ясно, что не любит усложнять себе жизнь. Постарался, чтобы снизили план. Такой план можно выполнять без напряжения. Даже и с тем оборудованием, какое есть. Мудрец этот Балыш. Любит власть. «Мой начальник…» И чуть по плечу не похлопывает. Этакая начальническая бесцеремонность. Видно, любит, чтобы подчиненные смотрели ему в рот. От него, Скачкова, он этого не дождется. И все же Балыш ценит и уважает его, видишь, и на ужин пригласил. Может, хочет больше сблизиться? Ведь работать-то вместе придется, что там ни говори. В прошлый раз затащил в ресторан и не позволил рассчитаться, сам заплатил. Возможно, тогда уже знал, что будет генеральным директором объединения. Вообще-то оно и неплохо, когда у тебя с начальством нормальные отношения. И все же, несмотря на эти утешительные рассуждения, его не покидало чувство, что он, Скачков, в этой компании будто бы лишний, никто и не замечает его. Он чувствовал себя соучастником чего-то непристойного, чего-то такого, о чем вслух не говорят, чего стыдятся. Это чувство угнетало его, может быть, потому он и был такой зажатый, молчаливый, не реагировал на анекдоты, которыми, как меткими стрелами, обменивались все трое: Балыш и эти в серых шляпах.

На следующий день Скачков улетел первым рейсом.

— Что нового, Федорович? — спросил у шофера, который ждал его у входа в аэровокзал.

— На триста пятой что-то случилось, — ответил тот. — Не знаю что. Слышал разговор в гараже. Говорят, все начальство туда поехало.

— Гони, Федорович, тоже туда, — попросил Скачков.

Когда выехали за Гомель, Скачков хотел связаться по рации с диспетчерской. Но диспетчерская молчала: было далековато. Связь появилась, когда подъехали к Днепру. Водитель видел, что начальник беспокоится, и проскочил через мост, не сбавляя скорости.

— Что на триста пятой? — спросил Скачков у диспетчера.

— Вода, Михайлович, — ответил спокойный сонный голос.

Скачков раздраженно брякнул трубкой по рычажку.

Вспомнилось, как вчера в ресторане хвастался перед Балышем и его дружками, какой переворот произведет на промысле триста пятая. Эта скважина, дескать, ключ к большой нефти, к новым месторождениям. Через несколько дней Балыш приедет, захочет взглянуть на триста пятую… И что же он увидит? Водичку. Обидно было и скверно на душе. Кто его тянул за язык? Захотелось, видишь ли, покрасоваться, удивить этих незнакомцев-зазнаек, вот и распустил павлиньи перья.

В машине-летучке собрались главный геолог, главный инженер, начальник технологического отдела. Из открытых дверей вываливался синий табачный дым. Все склонились над столом, разглядывая схему.

— Раз вода, выходит, можно и курить здесь? — сказал Скачков, давая понять присутствующим, что все знает. — Что думаем делать?

— Прикидываем, на какой глубине ставить цементный мост, — ответил Котянок.

— А что здесь думать? — наклонился над схемой и Скачков. — Разве неизвестно, на какой глубине нефтяной пласт?

— Известно, — ответил Бурдей. — Но Протько хочет поставить мост ниже. Я считаю, что надо брать нефть с опробованного пласта.

— Мы знаем, какая нефть в опробованном пласте. Через час по чайной ложке. — Протько, который стоял, опершись руками о стол, разогнул спину и подвигал, должно быть, сомлевшими плечами. — Хочу поставить мост значительно ниже, но выше воды. Попробовать… Не может быть, чтобы там не было нефти.

— Экспериментики… — хмыкнул Котянок. — Нам нужен план. Вторые сутки сидим без плана.

— Конечно, экспериментик, — как всегда спокойно, даже вяловато рассуждал Протько. — Может, удастся, а может, и не удастся. Однако благодаря таким экспериментикам мы лучше узнаем регион. Тем более я лично не сомневаюсь, что там, — он кивнул вниз, — нефть…

— Там вода, а не нефть, — кивнул вниз и горячившийся Котянок. — Нет, как хотите, а я не стал бы терять времени. Надо быстрее ставить мост, опускать электронасос, брать нефть, какая есть.