Остаюсь с тобой

— Вера, что ты говоришь? — не верил своим ушам Алесич. В эту минуту он ненавидел ее. Так и раньше бывало. Когда она молча что-то делала по дому, готов был часами любоваться ею. Но стоило, бывало, ей открыть рот, начать корить его, как сразу все пропадало. — Сына постыдилась бы…

— Пусть сын знает правду, — чуть не на крик перешла Вера. — Пусть знает, а то вырастет таким же дураком, как я. Это же надо было польститься… Простить себе не могу. Думала, человек нашелся, радость светлая… Нарочно напивался, вытворял бог знает что, лишь бы жена его выгнала. Уже лучше взять бы и сказать, что не хочу с тобой жить, так нет, ему надо было поиздеваться, женино здоровье угробить, чтобы она после этого никому не была нужна, сына осиротить. Всю жизнь буду проклинать ту минуту, когда тебя встретила… Смотри, сын, и запоминай, чтобы никогда не быть таким.

— Вера, ты же умная женщина, — стараясь успокоить бывшую жену, сдержанно продолжал Алесич. Посмотрел на окно, боясь, что этот разговор услышит мать.

— Умная… Слепая я, а не умная, — шмыгнула носом Вера. — Хорошо, что хоть теперь раскусила. Лучше поздно, чем никогда. Ну что уставился? Не видела я твоих бесстыжих буркалов? Не думай, что тебе все так сойдет. Я еще твоему начальству напишу, пусть знает, что ты за цаца.

— Эх ты… Никогда не думал, что ты такая…

— Какая?

— Не хочу при сыне… — Алесичу хотелось крикнуть ей, что она, и только она виновата в том, что произошло между ними, но сдержался, только спросил: — Может, тебе трудно? Может, помочь чем? Давай обсудим все спокойно. Помогу. Не чужая ты мне. Ты же мать моего сына…

— Ха-ха-ха!.. Мать его сына! Вы слышали, люди? Откуда ты взял, что он твой сын? Ты же из-за водки света божьего не видел.

— Ну, ты и даешь, — рассмеялся Алесич. — Может ты и приехала, чтобы сказать мне об этом? Чтобы сын посмотрел на отца, увидел, какой он, и думать о нем перестал?.. Запомни, от сына никогда не отрекусь, что бы ты там ни говорила.

— Кто тебе позволит отречься? Документ есть.

— Что еще? — резко спросил Алесич. Он начинал терять выдержку.

— Твои подачки мне не нужны. Деньги посылает… Благодетель нашелся! На алименты подам.

— Будешь меньше получать.

— А это мы еще посмотрим. Хотел подачками откупиться. Отдашь все, что положено. Вот так. Пошли, сын! Посмотрели на родненького папочку… — Вера хотела засмеяться, но у нее вырвался звук, похожий на плач. — Пусть целуется с этой… машиной.

Костик стоял, опустив голову, водил пальцем по фаре.

— Пусть побыл бы…

— Пошли! — Вера, казалось, и не слышала Алесича. — Посмотрел на отца? Не будешь теперь ныть. Пошли! Кому сказала? Что ты там прилип? Железки не видел? — Она подождала немного, потом стремительно подошла к сыну, схватила за руку и потащила его на улицу.

Алесич стоял, не зная, что ему делать. Потом вышел тоже на улицу. Вера и Костик были уже за соседним двором. Она чуть не бежала, раскачиваясь на высоких каблуках; часто оглядываясь назад, Костик едва поспевал за ней.

На углу улицы он оглянулся последний раз и исчез…

— Чего приезжала? — спросила Катя. Он и не слыхал, когда она вышла на улицу.

— Я написал, чтобы привезла на каникулы сына. Как ты советовала. Не поверила, что у нас машина. Приехала убедиться. Конечно, она обрадовалась бы, если бы увидела меня пьяным под забором. А так… Ты же слыхала.

— Немного слыхала.

— Жалко…

— Ее?

— Сына. Да и ее. Так ничего и не поняла баба… — И подумал, не приезжала ли Вера мириться, да увидела Катю, поняла, что прошлого не воротишь, и разозлилась еще пуще.

— Пошли обедать.

— Не хочется. Устал что-то.

— С машиной повозился… Я иногда думаю, что напрасно мы ее взяли.

— Ладно, — положил руку ей на плечо. — Только без самоедства. Взяли так взяли. Молиться на нее не станем, а поездить поездим. — И, боясь, как бы Катя не подумала, что в голове у него сейчас только Вера с Костиком, добавил: — Вот родишь мне пацана, будем возить его в лес дышать азоном…

На другой день Алесич помог матери вскопать в саду, под яблонями, пообещал в следующее воскресенье приехать и посадить картошку на участке бригадир обещал дать лошадь — и стал собираться. Помаленьку-потихоньку, опасаясь на каждом шагу застрять, проехали по разбитой тракторами и машинами улице, выбрались на шоссе. Алесич поддал газу, и машина зашуршала по асфальту. В открытое оконце врывался упругий ветерок, пропахший сырой землей…

Алесич внимательно смотрел на дорогу перед собой, а в глазах стояли Вера и Костик. Особенно Костик. Алесич старался больше думать о нем, о сыне, лишь бы только вытеснить из головы Веру, но это ему не удавалось. В памяти всплывали то ее фигура в белом плаще, то фиолетовая голова, то крепкие ноги в черных блестящих туфлях на высоких каблуках. Кажется, давно выкинул ее из головы, а вот попалась на глаза и снова заполнила мысли собой, будто какая-то непонятная сила исходит от нее, не дает забыть.

Может, это оттого, что Катя вдруг будто стеной отгородилась от него? Сидит как чужая. А может, она не в силах одолеть в себе обиду? Ждет его первого шага?

Алесич глянул на Катю, предложил: