Остановившиеся часы

— Ты домой собираешься после идти? — услышал он вопрос рыбака и заметил устремленный на него взгляд прищуренных глаз, наполненных затаенной надеждой. Сейчас он вдруг понял, что все может переиграть, переиначить, как будто кто-то невидимый дал ему знак. Но он не знал, как поступить, чтобы не нарушить правила игры, незримой игры двоих, где многое решается интуитивно и любой непродуманный опрометчивый шаг может стать роковым…

— Пожалуй… — ответил он неопределенно, оставляя шанс и себе и дяде Славе.

— Давай собирать палатку, — рыбак поднялся, точно принял уже решение за них обоих, и Асташев мысленно подчинился ему, сознавая, что так будет лучше.

4

Они переправились через реку около двенадцати. Солнце жгло, как в пустыне Сахара. Возле мостков Асташев разглядел кучку мужиков, к которым внимательно приглядывался и дядя Слава. Когда лодка подошла к своему месту, рыбак заглушил мотор и прыгнул на мостки. Мужики, сгрудившиеся у берега, приветственно подняли руки, в пьяно-веселом возбуждении выкрикивая:

— Славян!

Дядя Слава широко осклабился, морщины на его лице растянулись, в глазах блеснуло. Асташев с тайным удовлетворением отметил, что вечер для рыбака не будет потерян. Все разрешилось само собой.

Асташев захватил рюкзак и выбрался на мостки, мерно раскачивающиеся под их ногами.

— Ну все, командир… — рыбак пожал ему руку. — Бывай здоров. Если что, знаешь, где меня найти… Смотаемся еще раз.

— Обязательно, — кивнул Асташев, понимая, что, несмотря на некую принужденность их отношений, рыбак заинтересован в нем. Асташев башлял без всяких задержек, с той щедростью, которую позволяла ему содержимое его карманов.

Когда он сошел с мостков на берег, один из мужиков, белесый, краснолицый, сухопарый, шагнул к нему с беззаботной усмешкой, скаля зубы.

— Бухнешь с нами?

Асташев глянул на него, увидев на загорелом обнаженном торсе вытатуированную кудрявую голову Ильича в детстве, покрывавшую левый сосок.

— Спасибо, я другой раз как-нибудь… — пробормотал Асташев, вдруг осознав, что парень этот не случайно обратился к нему. Видимо, дядя Слава уже успел рассказать о нем.

— Как знаешь…

— Сева, топай сюда! — позвали парня с Ильичом мужики. Асташев двинулся наверх, мимо старого баркаса и груды прогнивших досок. Хмель потихоньку выветрился. Он шел легко, пружинистым шагом, решив, что, поднявшись наверх, перекурит. Когда ему оставалось метров двадцать, он поднял голову, ощутив толчок в грудь. Сердце зачастило, сжимаясь от неясного предчувствия. Впереди, у края тропинки стояла знакомая женская фигурка в светлой блузке и шортах из джинсовой ткани. Оксанка…

Асташев непроизвольно замедлил шаг, ему что-то надо было решить про себя, но он точно знал лишь одно: решить это будет очень непросто. Почти невозможно.

— Привет! — девушка подняла руку, разглядывая его внимательно.

— Здравствуй, — сказал Асташев серьезно, останавливаясь перед ней. — Давно стоишь?

— Не особенно, — ответила Оксана. — Отец в порядке?

— Более или менее.

— Более или менее, — Оксана усмехнулась, принимая его объяснение. — Он там, с лодкой?

— Да… — Асташев помолчал, вспомнив мужика с кудрявой головой на груди. — Там друзья его еще подошли… — Понятно, — растянуто сказала Оксана. — Теперь домой скоро его не жди. Сашка Литой, что ли?

— Вроде он, — подтвердил Асташев. — И еще там, такой… — он показал большим пальцем себе в грудь. — С татуировкой… голова мальчика…

— А… — Оксана понимающе скосила глаза ему на грудь. — Есть такой, Севой зовут… Алкаш, каких поискать, — она посмотрела ему в глаза, потом выше и провела пальцем по его лбу. — А что это у тебя?

— Так, царапина…

— Царапина… — повторила она, словно пробуя словечко на вкус. — Все нормально прошло?

— Я бы сказал, даже лучше, — он заметил, что у девушки сегодня совсем другое настроение, чем в первую их встречу.

— Отец напился?

— Не очень.

— Знаю я это не очень, — кривая усмешка тронула губы Оксаны. — Он говорит, что ты заводной.

— А это плохо? — Асташев прищурился и чуть склонил голову набок, чтобы лучше разглядеть девушку.

— Не знаю, плохо или хорошо, — Оксана пожала плечами. — Ты на пьяницу не похож.

— В самом деле? — Асташев понимал, что она хочет сказать. Зачем ему, человеку, у которого высшее образование на лбу написано, связываться с такими людьми как ее отец? По ее мнению, в этом было что-то неестественное. — Видишь ли, Оксана, — он помолчал, посмотрев ей за спину, на белевшие в зелени деревьев стены домов. — Я вырос здесь.

— Да, это серьезно, — иронично заметила она. — Ну и что?

— Есть такое понятие: ностальгия… слышала когда-нибудь?

— Ну слышала, — она смотрела на него внимательно, как бы надеясь поймать его на чем-то, ждала его ошибки, промаха.

— Этим все и объясняется, — просто заключил он. — А ничего другого и нет.

— Вон оно как?.. — ирония так и хлестала из нее. Странный был разговор. Но ему это нравилось. Хотелось и дальше слышать ее голос и все эти вопросики-провокации.

— Ты еще раз отправишься с ночевкой? — спросила она, поджав губы.

— Может быть, — сказал Асташев. — Еще не решил.

— А когда решишь?

— Это так важно?