Оставь страх за порогом

– Сей перстень, точнее, вправленный в него минерал, не представляет никакой ценности, это обычный горный хрусталь, используемый для производства дешевых бус. Прекрасно сознаю, что ко мне вас привело серьезное материальное положение, желание улучшить его. Готов оказать посильную помощь во имя милосердия и приобрести колечко.

Меерович не успел назвать предлагаемую сумму, как был схвачен, приподнят со стула.

– Говоришь, никакой ценности? Готов из милосердия заплатить гроши? Врешь без зазрения совести, которую давно потерял или продал дьяволу! Не хрусталь это, а самый что ни на есть настоящий алмаз, дороже его на свете не сыскать!

Меерович взмолился:

– Отпустите, иначе вытряхнете душу!

– Растерял душу, стал бездушным! Называй быстрее истинную цену кольцу. Не верю, что в нем хрусталь. Разуй пошире глаза – буковки на кольце сказывают, что это подарок императрицы, она бы не преподнесла мужу фуфло!

Марк Соломонович не сдавался, продолжал игру:

– Надпись ни о чем не говорит. Имя «Ника» могло принадлежать Николаю, не имеющему никакого отношения к Николаю II. Отдаю должное, даже восторгаюсь мастерством, камень обработан отлично, выглядит вполне как драгоценный, но это внешнее сходство, камень даже не лежал рядом с бриллиантом.

– Но он режет любое стекло! Сам проверял!

Ювелир посочувствовал:

– Вам, по всей вероятности, попалось плохое стекло. Впрочем, каласса, что значит огранение горного хрусталя, способна на стекле оставить след. Затрудняюсь сказать, каким образом сие попало к вам, но смею утверждать, что жестоко обмануты.

Марк Соломонович не терял надежду вдолбить в голову обладателя перстня, что принесенное им не бриллиант. Начал издалека, доходчиво рассказал, чем ограненный хрусталь отличается от бриллианта, затем поведал зловещие истории, связанные с самым крепким в мире минералом:

– В шлеме герцога Бургундии, короля Карла Смелого был бриллиант в пятьдесят карат, преданный наемниками, сложил в битве при Нанси голову от удара мечом. Спустя год тот же шлем надел Наполеон Бонапарт, и в битве при Ватерлоо французскую армию разбили в пух и прах. Подобные фатальные случаи заставляли нашего Николая II лишь в исключительные моменты надевать корону с тысячью индийских бриллиантов. Насколько знаю, последний раз водружал на себя в Успенском соборе Кремля на торжественной церемонии коронации, – Меерович прочел на лице клиента нетерпение и из опасения, что оно сменится гневом, доверительно продолжал: – Не падайте духом, не отчаивайтесь. Радуйтесь, что к вам не попал перстень с длинным шлейфом убийств, не стали новым трупом. Послушайте совета много пожившего, много повидавшего, много испытавшего еврея, не мучайтесь надеждой разбогатеть. Готов протянуть руку помощи, купить перстень, чтобы могли спокойно дышать, спать.

Хозяин перстня перебил:

– Настаиваешь, что перстню грош цена?

– Ни в коем случае. Могу назвать точную цену. Перстень стоит… – ювелир собрал на лбу морщины, выдохнул: – Сто рублей.

Ответ вывел из себя посетителя:

– Твои соплеменники распяли Христа, а я тебя приколочу не к кресту, а к стене! Брешешь, что перстню цена сто рублей, его сам царь носил, а он бы к дешевке не прикоснулся!

Что произошло затем стало для Марка Соломоновича полной неожиданностью. От сильного удара в грудь ювелир отлетел к стене, больно ударился затылком, сполз на пол, уткнулся лицом в половицы.

«Неужели пришел мой конец? Во всем виноват я один. Никто не толкал на авантюру, не заставлял врать о кольце. Попутал лукавый. Забыл про осторожность, данный себе зарок не приобретать сомнительный товар. Виноваты жадность и собственная глупость. Пусть изобьет, только бы оставил живым…»

Размышления прервал мелодичный звон у входной двери, извещающий о чьем-то приходе. Следом ювелир услышал басовитый, с придыханием голос:

– Напрасно, племяш, позарился на чужое добро. Как взбрело на ум обворовать родного дядюшку? Не учел, что я не глупее тебя, схвачусь пропажи, скумекаю, кто посмел забрать, куда с похищенным пойдешь. Так-то заплатил за мою к тебе доброту? Не я ли помогал встать на ноги, учил уму-разуму, надеялся, что пойдешь по моим стопам, поступишь в духовную семинарию, со временем примешь сан? Как преставился мой братец, ты и сестрица остались самыми родными по крови. Как же мог, вступить на путь грешника, позариться на перстень великомученика? За прегрешение проклинаю! Сначала меня о цене перстня пытал, затем с тем же вопросом к жиду поспешил. Желал сбыть? За сколько рубликов? Что ж, получай сполна!

Грохнул выстрел.

«Неужели следующая пуля предназначена мне? – с ужасом подумал ювелир. – Если принесший перстень заслужил смерти, то при чем я? Да, желал объегорить, но разве за это убивают?»

Меерович не шевелился и не дышал. С плотно закрытыми веками не мог увидеть, как отворилась и затворилась входная дверь, вновь пропел звонок. Марк Соломонович лежал, окруженный темнотой, к которой подходило определение могильная.