Оставь страх за порогом

– Заварыгин. Чудом уцелел за две сотни суток битвы. Не раз бомбили, обстреливали, переходил из рук в руки. Заселяли итальянцы. С жителями, а это женщины преклонных лет, обращались культурно, даже делились провиантом, пока он имелся и не началась голодовка. Электричества нет, в ближайшие дни привезут движок, придется довольствоваться керосиновой лампой и свечами.

Судя по кислому выражению на лице Паулюса, ответ не удовлетворил командующего, название поселка ничего ему не сказало – не вспомнил его на крупномасштабной карте Сталинграда с окрестностями города. Более внимательно, нежели прежде, огляделся по сторонам.

– Довольно чисто, опрятно. Главное, нет ужасных запахов, которые окружали в подвале универмага.

Адам заметил:

– Напрасно не приняли к исполнению совет бороться с запахами с помощью ваток в ноздри.

Паулюс подошел к окну, отдернул занавеску.

«Как долго придется пробыть в этих стенах? Здесь, понятно, уютнее, нежели в сырой тюремной камере с зарешеченным окном, холодными стенами, каменным полом… Удачно, что не разлучили с Адамом, привык к его присутствию, рядом с ним легче смириться с несвободой».

О Вильгельме Адаме всегда думал с теплотой, офицер кайзеровской армии в конце февраля сорок второго года принял пост адъютанта нового командующего 6-й армией, заменившего фельдмаршала Рейхнау, умершего от кровоизлияния в мозг.

«Посели меня с кем-либо из генералов, пришлось бы выслушивать нытье, жалобы на отсутствие удобств, паршивое питание, наконец, обвинения в мой адрес в неумении сконцентрировать оставшиеся в наличии силы, разорвать кольцо окружения».

Вспомнил, что именно Адам первым принес полученное по рации известие о награждении Рыцарским крестом, повышении в звании, не замедлил сделать об этом запись в солдатской книжке начальника.

«Подобный орден, но рангом ниже, имеет и он, но не носит в петлице, не кичится перед сослуживцами, не желая вызвать у них зависть. В самые тяжелые дни вынужденного перехода к круговой обороне не слышал от ближайшего подчиненного жалоб на отвратительную еду, питьевую воду, получаемую после кипячения снега, тесноту в подвале, с каждым днем, даже часом увеличивающееся число раненых, которых оставляли у нас в штабе из-за непрекращающегося обстрела универмага…»

Отыскал в прихожей умывальник и под ним таз. Хмыкнул, осмотрев невиданный прежде «агрегат», не сразу разобравшись, как он работает. Порадовало, что вода комнатной температуры. Взбодрился после умывания. Вытер лицо, руки расшитым петухами полотенцем. Вернулся в комнату.

– Знаете, Вилли, что сказал фюрер в последнюю годовщину «пивного путча»? На собрании старой гвардии в Мюнхене заявил, что Сталинград, этот гигантский перевалочный пункт на Востоке, уже взят. Это было в начале минувшего ноября, когда встретили невиданное прежде сопротивление, которое заставило прекратить наступление.

– Откуда известно, что произнес фюрер? – не поверил Адам.

– Слушал радиопередачу и комментарии Йозефа.

– Рейхсминистр пропаганды врет без зазрения совести, его словам нет веры.

– Умею отсеивать от лжи крупицы правды. Кстати, хвалю, что сохраняете присутствие духа, не демонстрируете врагам страх.

– Беру пример с вас, экселенц.

– Но не повторяйте моих ошибок. Долгое время я недооценивал противника и переоценивал собственные силы. А так прекрасно начиналось! 23 августа армия была в считанных километрах от Сталинграда, отдельные отряды достигли Волги, захватили дебаркадер, стоящий под парами состав с тяжелыми орудиями на платформах, в наши руки попала четырехколейная железная дорога на север, что лишило русских возможности получать подкрепление, – достал кожаный портсигар, выудил сигару, но не закурил. – Фюрер считает себя великим стратегом, хотел нас убедить, что после массированной бомбежки города его защитники сдадутся, но глубоко ошибся. Смерть ожидала буквально на каждом шагу, приходилось вгрызаться в ставшую каменной в мороз землю – стало невозможно рыть для убитых могилы, ставить на них кресты с касками. Я привел в Сталинград 220 тысяч, сейчас не ведаю, сколько осталось. Погибшие заслужили того, чтобы обрести на небесах вечный покой, который миновал нас – меня с вами станут проклинать за доведение до гибели сотен тысяч.

– Мертвые воины честно выполняли свой долг, незыблемый приказ, их назовут героями, проявившими храбрость, товарищество в наитруднейших условиях.

– Вы заговорили лозунгами, к тому же не своими, а колченогого Йозефа, который, следует отдать ему должное, умеет завораживать красноречием. Но хватит вспоминать Геббельса, он недостоин, чтобы тратили на него время.

– Нам уже некуда спешить, – напомнил адъютант.

– Согласен, можем предаваться размышлениям, к примеру, об ошибке со взятием Сталинграда. Следовало не вступать в развалины, где увязли.

– Но приказ захватить Сталинград дало верховное командование, лично фюрер.

– Фюрера подвела разведка, доложившая, что у русских нет сил противостоять наступлению, проворонившая скопление танков противника, почти беспрерывное поступление из-за Волги свежих сил.