Оставь страх за порогом

Горелов вышел с майором из дома, Сергей посоветовал доложить о разговоре с пленным в областное Управление НКВД. Майор ответил, что субординация не позволяет, минуя своего начальника, обращаться в УНКВД.

– Ситуация неординарная, – напомнил Горелов, жалея, что не может признаться в своей службе в НКВД, знакомстве с начальником управления.

Майор поправил шапку, раздумывая недолго, согласился связаться с eправлением наркомата, передать требование важного пленного.

Из воспоминаний генерал-полковника Курта Цейтцлера:

Во второй половине февраля я сообщил Гитлеру о падении северо-западного «котла» в Сталинграде. На это сообщение фюрер сказал:

«Я не могу поверить, что Паулюс сдался в плен. У него был выбор между жизнью и бессмертием, неужели он, находясь на пороге своего бессмертия, отказался от этого? Не могу думать о том, что фельдмаршал выбрал жизнь? Но 6-я армия не умерла, позаботьтесь о том, чтобы немедленно были сформированы новые дивизии».

Донесение с борта немецкого самолета-разведчика:

В Сталинграде не наблюдаются боевые действия. Противовоздушная оборона сильна, невозможно обнаружить с воздуха «котел», с какой стороны ведется артиллерийский огонь. Со всех сторон через город тянутся части противника как на лошадях, так и на машинах. Кругом хаотично взлетают сигнальные ракеты.

3

Адам решил уличить русского офицера во лжи. Встал перед Гореловым, всмотрелся в него, точно желал высмотреть нечто скрытое, вынудить перестать играть ничего не смыслящего в разговоре, вывести из привычного состояния, заставить выдать себя:

– Типичный азиат с характерными скулами, раскосыми глазами, крупным носом. Глуп, как все его соплеменники. Паулюс поправил:

– Русские населяют не только Азию, но и большую часть европейского континента, называть их азиатами вряд ли правильно.

Адам не прореагировал на замечание, продолжал давать нелицеприятную оценку стоящему перед ним советскому офицеру:

– Лоб предельно мал, что говорит об отсутствии ума, интеллекта. Подобные этому индивидууму способны быть только рабами, беспрекословно подчиняться обладающим властью, могут быть использованы только на тяжелых работах, где требуются лишь мускулы. Паулюс вновь перебил: – Русские показали себя отличными воинами.

Адам точно не слышал начальника, сверлил Горелова острым взглядом.

– Похож на неандертальца. В глазах ни малейшей мысли. Таким предписано подчиняться, прислуживать другой, далеко ушедшей в развитии нации, какой является великая германская, в чьих жилах течет кровь доблестных тевтонских рыцарей, нибелунгов.

– Кстати, – снова подал голос Паулюс, – тевтонские рыцари потерпели сокрушительное поражение в битве с воинами русского князя.

Горелов продолжал улыбаться и думал: как долго будут испытывать его терпение, вести явно провокационный разговор? «Для адъютанта я обычное быдло. Ждет, чтобы взорвался, выругал его на немецком, но не дождется».

Не реагировать на услышанное в собственный адрес, глупо улыбаться было нелегко, приходилось напрягать все силы, чтобы не удивить прекрасным знанием чужого языка. Адам простреливал взглядом стоящего перед ним «интенданта»:

– Нас победили подобные этому субъекту фанатики, ничуть не ценившие собственную жизнь, слепо подставляющие головы пулям во имя призрачного социализма. Да, русские оказались на этот раз сильнее, но это их временная победа, за ней наступит возмездие. Наши армии поработили многие страны, Россия будет следующей. Высказав все, что желал, Адам удостоверился, что язык Шиллера, Гете для представителя вражеской армии пустой звук, и потерял всякий интерес к советскому офицеру. Подошел к окну, отдернул занавеску, всмотрелся в заснеженную, простирающуюся без конца и края равнину.

– Мороз за тридцать градусов, плевок замерзает на лету. Подобный холод унес в могилы больше, нежели погибло от пуль, осколков.

Паулюс кивнул в знак согласия.

– Если бы своевременно имели предназначенное для зимней кампании обмундирование – гетры, подшлемники, свитера, валенки, а в дотах грели переносные печки, было достаточное количество топлива, многие замерзшие остались бы живыми. Но фюрер не допускал даже мысли, что восточную кампанию ждет вторая зима и мы забуксуем у Волги.