Оставь страх за порогом

– Господин командующий, видимо, забыл, что в данный момент находится не на курорте, а в плену. Подчеркиваю – в плену. Лимоны, будучи плодами субтропиков, на Нижней Волге не произрастают, их выращивают на юге у Черного моря, куда путь временно закрыт. Это касается и кофе, его невозможно доставлять из Индии или привозить из Бразилии. Доложили, что кормят сытно, так что хватит одного завтрака. Что касается свежей информации о военных действиях, с удовольствием сообщаю, что Красная Армия продолжает успешно наступать, освобождены ряд населенных пунктов, на днях войдем в Ростов, за ним последуют другие города. Подробно о происходящем на полях сражений расскажут газеты «Правда», «Красная звезда», которые станут доставлять регулярно. Немецкую прессу не обещаю. Впрочем, должна быть прекрасно известна истинная цена публикуемой в рейхе информации о войне на Восточном фронте. Между прочим, о вас в Германии с прискорбием сообщили, что погибли со всем своим штабом и остатками армии. Пресса других стран поздравила мою страну, ее героический народ с большой победой на Волге, пожелала новых успехов.

Паулюс криво усмехнулся:

– Преждевременно заговорили о своих победах, совсем не значит, что теперешний успех Красной Армии в Сталинграде повторится. Не стоит загадывать на будущее. На этот счет у вас имеется мудрый совет, считать цыплят осенью.

Воронин согласился:

– Цыплят, верно, пересчитывают осенью, когда подрастают. А свои победы считаем с начала прошлой осени, когда удержали Москву. Есть еще вопросы?

Паулюс был удовлетворен беседой.

Воронин забрал у Горелова полушубок, шагнул к выходу и, перед тем как покинуть дом, улыбнулся «интенданту».

Некоторое время фельдмаршал с адъютантом хранили молчание, переваривали разговор с представителем советского командования. Первым заговорил Адам:

– Не знаю как вас, а меня ничуть не удовлетворила беседа, имели дело с довольно грубым собеседником.

– В чем усмотрели грубость? – не согласился Паулюс. – Русский был строг, но не груб. Какое имеет звание? Плохо разбираюсь в знаках отличия противника.

– Не ниже генерала.

– Жалею, что не поинтересовался, как долго придется здесь пробыть, какова наша дальнейшая судьба, следует ли ожидать расстрела за отказ принять парламентеров, ультиматум, подписать акт капитуляции. Судя по тому, что нас кормят, не мучают допросами, тем более не пытают, впереди лишение свободы, вопрос: как долго оно продлится, завершится ли с нашей естественной старостью, смертью.

– Лучше в неволе дожить до глубокой старости, нежели получить пулю в лоб. Опасаюсь, что впереди ожидают долгие, с применением пыток допросы с выбиванием нужных противнику сведений.

– Полнейшая чушь! – нахмурился Паулюс. – Имеем дело не с кровожадными вампирами, желающими напиться нашей кровью, а с вполне цивилизованной нацией, обладающей многовековой историей, давшей миру величайших ученых, политиков, полководцев, деятелей культуры, искусства, это не позволит расправиться с пленными. Русские верны Женевской конвенции, чего не скажешь о Германии, соблюдают гуманное обращение с захваченными врагами.

– Если предположить, что противник сумеет ступить на землю фатерлянда, на Германии тогда можно поставить крест, нации отомстят за перенесенные жертвы.

– Погибнет не Германия, а нынешнее правительство, на смену ему придет другое.

Не требующее возражения твердое заявление начальника заставило Адама на некоторое время прикусить язык, но долго молчать было выше его сил.

– Если когда-нибудь сможем вернуться на родину, то лишь при условии перехода на сторону противника, вступления в ряды его партии.

– Очередная глупость! Их партии не нужны те, кто на пути к Волге после себя оставил сожженные села, разрушенные города, горы трупов, – Паулюс ушел в спальню, давая понять, что заканчивает дискуссию.

Горелов дождался, чтобы подопечные улеглись отдыхать, и покинул дом. В соседнем, где обитала охрана, стал писать рапорт на имя начальника своего управления.