Остров без Сокровищ

А под ногами у них неназванные вьющиеся травы (Хокинс не ботаник и название трав не знает). Ещё под ногами у них заросли дрока. А ещё — «просторные, выжженные солнечным зноем поляны»; песок и камень солнце выжечь не может, какая-то растительность на полянах имелась, хоть и пожухла от солнца.

Сомнений не осталось. Флинт зарыл денежки не под первым попавшимся приметным деревом, а под тщательно выбранным — от места выгрузки к нему можно было ходить напрямую (с тяжкой ношей не попетляешь), при этом не оставив натоптанной тропы. Предусмотрительный человек… А Бен Ганн — не очень. Поэтому первый был капитаном, а второй — пиратом-неудачником.

В защиту простоватого Бена можно привести лишь один довод: башмаки его быстро развалились, а босиком по каменистым осыпям, по острым осколкам камня много не проходить. Да ещё с тяжёлым грузом и извилистым маршрутом. Поневоле приходилось ходить напрямик по траве и мягкому мху, вытаптывая их.

Доказывает существование тропы и небывалая щедрость Бена. Единолично владея сокровищем в семьсот тысяч фунтов стерлингов, он оставил себе всего тысячу, а остальное отдал сквайру Трелони. За проезд в Европу. Бен Ганн, конечно, мастер покутить и промотать денежки, но тут он побил не только собственные, но и все мировые рекорды: шестьсот девяносто девять тысяч за билет в один конец… Ах да, ещё за знаменитый кусочек пармезана. Даже с пармезаном — многовато.

Если бы сокровище исчезло из ямы бесследно, так, что не найти, — стал бы Ганн с ним столь легко расставаться? Нет, конечно же. Пусть не половину, но хотя бы процентов десять выторговал бы. А вот если кладоискатели, разрешив свои проблемы с пиратами, придут к яме, обнаружат отсутствие клада, — и по тропе, как по проспекту, заявятся в гости к Бену? В пещеру с золотом? Совсем иной расклад, и тут уж не до жиру, урвать бы хоть что-то, начнёшь требовать большего — можно лишиться всего и вновь остаться на острове. И ничего не исправить, не перепрятать богатство, — в одиночку это опять месяцы тяжкой работы. Хотя нельзя исключать, что пару мешков с монетами и десяток слитков Бен после появления «Испаньолы» заначить успел, закопав в укромном местечке.

Что же сделал Джим, обнаружив тропу Бена Ганна?

Он пошагал по тропе. Проверил пистолет и пошагал. Боялся, наверное, но удержаться не мог. Слишком сильный перепад эмоций: великие надежды — колоссальное разочарование — и вновь призрак надежды. Не мог уйти Хокинс с тропы, не разузнав, в чём дело. Спать и есть бы не смог, если бы ушёл.

Вот тогда-то, на подходе к пещере, ему и преградил путь островитянин Бен Ганн.

Не раньше и не позже.

Глава семнадцатая Знаменитая вертлюжная пушка или Песня о бедном Томе

Пока Джим Хокинс и Бен Ганн приглядываются друг к другу, готовясь вступить в разговор, вернёмся к остальным кладоискателям. К их отплытию на ялике с «Испаньолы» и к первому выстрелу, положившему начало кровавой бойне.

Сочиняя вставные главы для мемуара Хокинса, доктор Ливси наверняка сообразил, что изложение событий получается не совсем красивое: он и его товарищи постоянно именуют матросов пиратами, разбойниками, мятежниками, но это всего лишь эмоциональные оценки.

А если рассматривать исключительно факты, то выясняется: первый выстрел в развязанной войне сделал сквайр Трелони. И первый убитый на его совести. До того никаких реальных проявлений пиратства, разбоя и мятежа не наблюдалось.

Неприглядная картина явно нуждалась в ретуши… Ливси, как опытный военный, решил ударить сразу с двух флангов, для большей надёжности.

Он весьма настойчиво попросил Хокинса изложить, вернее сказать — сочинить, эпизод с убийством честного матроса Тома (мы ещё вернёмся к тому, как бездарно справился Джим с поставленной задачей).

Сам Ливси слегка подкорректировал последний рейс ялика: пираты, оказывается, уже навели пушку «Испаньолы» на ялик! Готовились разнести ядром лодочку в щепки, а её пассажиров — в клочки!

В таком случае, конечно же, выстрел сквайра Трелони — законная самооборона и ничто иное. Если тебе к горлу приставляют нож, не грех выстрелить первому.

Только правды в истории с пушкой очень мало. Несомненно там лишь одно: пушка на борту «Испаньолы» действительно имелась.

Но какая?

Джим Хокинс впервые присмотрелся к ней ещё в Бристольском порту и вот что нам сообщает: «Вдруг он (капитан Смоллетт — В.Т.) заметил, что я стою и смотрю на вертлюжную пушку, которая была установлена в средней части корабля, — медную девятифунтовку».

Не бывает. Не бывает девятифунтовых вертлюжных пушек. И никогда не было.

Что такое девять фунтов в данном контексте? Это калибр орудия, определяемый через вес его круглого чугунного ядра. Ядро в девять фунтов — пушка девятифунтовая, при этом вес самого орудия исчисляется центнерами.