Остров концентрированного счастья. Судьба Фрэнсиса Бэкона

Комиссия Кока выявила несколько попыток отравить Овербери, в чем принимала участие миссис Тернер, которая, в свою очередь была связана с графиней Сомерсет. Миссис Тернер, Вестон и Элвис были арестованы. Сомерсет, встревоженный этими событиями, стал жаловаться Якову, а затем пригрозил королю потерей поддержки со стороны Ховардов, если расследование будет продолжено. Но Яков был тверд.

17 октября 1615 года Сомерсетам было приказано оставаться в их домах[816], а на следующий день граф был препровожден в дом декана Вестминстера. В Тауэр он отправился при полном параде, с орденами Св. Георгия и Подвязки.

Поначалу следствие имело дело с исполнителями и причастными к ним лицами. Вестон, Франклин, миссис Тернер и Элвис в ноябре 1615 года были признаны виновными и повешены.

Следствие установило также, что арест Овербери был инициирован его врагами, которые, воспользовавшись его отказом принять дипломатическое назначение за границу, добились заключения молодого человека в Тауэр, обвинив его в неповиновении королю.

Граф и графиня были подвергнуты допросу в мае 1616 года. Графиня быстро созналась, тогда как граф отрицал, что был посвящен в это дело. Однако его поведение накануне его задержания, когда он сжег все письма, которые писал графу Нортхемптону весной 1613 года, наводило на мысль о его причастности к убийству[817].

Сомерсет умолял короля прекратить расследование, но тот был непреклонен. «В деле такого рода, – заявил Яков, – у меня нет никакой личной заинтересованности, кроме совести перед Богом и моей репутации в глазах мира. Если обвинение выявит ошибку, то, Бог свидетель, ни один человек вокруг вас не будет этому рад так, как я»[818].

Король тепло попрощался с графом, «обнял и поцеловал его несколько раз, пожелав поскорее вернуться назад, сказав о сильных страданиях, которые он будет испытывать без Сомерсета, долго не отворачивался от него и произнс с улыбкой „Я больше никогда не увижу твое лицо“»[819].

В ноябре 1615 года судили друзей Сомерсета, также замешанных в деле[820]. Бэкон выступил в Звездной палате с большой речью, где подчеркнул беспристрастность короля, его готовность ради торжества правосудия пожертвовать личными симпатиями и привязанностями[821], отметил, что от собственноручно написанных бумаг Его Величества, касающихся этого дела, исходит «множество лучей правосудия, которые так сильно осветили его достоинства»[822]. И что поразительно, восклицал Бэкон, речь шла не об убийстве знатного человека, наоборот, особы, приближенные к королю, оказались виновными[823]. Ну кто такой Овербери? «Я знал этого джентльмена. Да, он был наделен большим умом, но этот ум не был движим стремлением к великому и благому порядку… И его величайшей ошибкой… было то, что он сделал своего друга своим идолом»[824]. И тем не менее король с самого начала дал указание «не трогать тех, кто невиновен». Ухо Его Величества было «широко открыто правде»[825] и т. д. и т. п.

Наконец, 19 января 1616 года обвинение Сомерсетов в умышленном убийстве было готово. Бэкон сообщил королю, что хотя свидетельства против них представляются вполне надежными (подобно «хорошей прочной нити (a good strong thread)»), но важно, чтобы «эта нить была хорошо скручена и сплетена», ведь одно дело выступать перед присяжными Мидлсекса и Лондона и совсем другое – перед пэрами Англии. Кроме того, представленные свидетельства потеряли свою свежесть и преувеличенные ожидания могут не оправдаться. Бэкон просил короля «быть осторожным в выборе стюарда суда (Steward of judgment)», который может ослабить доказательства – «я могу вмешаться, но не могу заставить его замолчать».

Однако выдвижение обвинения пришлось отложить, поскольку Кок заявил, что сэр Джон Дигби (J. Digby), которого Яков в свое время послал в Испанию вести переговоры о браке между принцем Чарльзом и инфантой Марией Анной[826], может располагать важной информацией о тайных сношениях Сомерсета с испанским послом доном Диего Сармиенто д’ Акунья (Don Diego Sarmiento de Acuña)[827]. Дотошный Кок пришел к такому выводу, просматривая конфиденциальные донесения Дигби королю, обнаруженные в бумагах Сомерсета. Посол был срочно отозван из Испании для дачи объяснений. Он прибыл в Англию 21 марта 1616 года. Но уже после первой беседы с Коком Дигби 3 апреля пишет королю письмо, в котором выражает возмущение действиями сэра Эдуарда: вопросы, которые тот задавал, не имели отношения к делу Сомерсета и, как предположил посол, Кок, узнав «о тайнах Вашего Величества, о больших суммах денег, которыми Ваше Величество награждал своих главных агентов, об испанских пенсионерах (pensioners)[828], о моих донесениях и т. п., либо вообразил, что все это делалось за спиной Вашего Величества, либо, посмотрев на эти сведения в свете обвинений по делу милорда Сомерсета, неправильно связал их с ним»[829].